И выдержав небольшую паузу, добавил:
— А урожай мы с тобой будем собирать стопудовый! Чтоб ты душу не морил…
Среди людей, столпившихся вокруг трактора, заметно выделялись двое парней. Первый — узкоглазый, смуглый, с вьющимися волосами, в лихо надетой набекрень каракулевой кубанке, стоял с независимым, насмешливым видом, перекатывая языком по углам широкого рта махорочную закрутку. Его лицо, красивое, с чуть заметной горбинкой носа и сросшимися в переносье бровями, выражало не только некоторую нагловатость, но и неподдельный скептицизм: мол, видали и похлеще! Это был Кирилл, сын Андрея и Аксиньи Балыбиных. Рядом с низкорослым Кириллом стоял долговязый, худой парень — Юля Маричев. Он постоянно подергивал правым плечом, словно освобождая его от тяжелой руки, и наклонялся вперед, чтобы заглянуть в глаза Кириллу.
Кирилл кашлянул, кивнул в сторону трактора. Неслышно, одними губами, скомандовал дружку: «Действуй!..»
Юле Маричеву два раза повторять не надо. Скорым шагом он подошел к Ефиму.
— В луже твой тракторишко забуксует. По траве-то ходить легко, а ты вон тот пень попробуй сломать.
Юля оглянулся и вопрошающе поглядел на Кирилла. Тот едва заметно кивнул одобрительно головой.
Ефим оглянулся. Когда-то здесь, на взгорье, стоял раскидистый вяз в обхват толщиной. Но сломило бурей могучее дерево, и остался от него пень метра полтора высотой.
Председатель, заметив растерянность Ефима, выступил вперед:
— Не пни выворачивать трактор предназначен… Землю пахать… хлеб растить. А вас, товарищи, — обратился Елохов к людям, — прошу глубже смотреть в корень дела. По-государственному… Не слушать речей враждебных нам элементов, которые пытаются всякими неправдами опорочить колхозное движение.
— Подожди, председатель! Люди еще не убедились в настоящей силе трактора. Я им должен ее показать. Тащите веревки! — крикнул Ефим.
Сопровождаемый толпой, трактор развернулся у пня. Вскоре и веревки притащили. Их привязали за пень и серьгу прицепа трактора.
— Рра-а-зойд-и-ись! — крикнул Ефим и тронул с места машину.
Веревки натянулись, словно струны на балалайке. «Надо порвать их, иначе позор мне вместе с трактором», — подумал Ефим.
Он увидел злорадную усмешку двух парней — долговязого и того, в кубанке, и сердце его учащенно забилось. Ефим слегка сдал трактор назад. Потом, включив первую передачу, резче отпустил педаль муфты сцепления. Трактор гребанул шпорами — и веревки лопнули, словно по ним ударили острием топора. Ефим из-за гула мотора не мог услышать возгласов удивленных людей. Он только видел их выразительные жесты и возбужденные лица. Этого было достаточно, и Ефим снова засмеялся весело, счастливо.
— Несите еще веревки!
Но веревки обрывались, словно паутинки. Пробовали связать — напрасно.
Угасал еще один весенний день, над Ошланью сгущались сумерки. Затихла сутолока дневных забот. Захлопывались ворота оград, гремели запоры, их стук эхом отдавался в поскотинном лесу.
Ошланцы уже месяц, как не зажигали ламп, экономя керосин. Да и необходимости в этом не было: через шесть-семь часов снова розовел небосклон на востоке, а появление солнца люди привыкли встречать на ногах. Но в тот майский вечер почему-то еще кое-где на завалинках мерцали красные точки махорочных самокруток, да против обыкновения зажглись керосиновые лампы в двух домах: у председателя Иосифа Елохова и Андрея Балыбина.
Ефим, остановившийся у председателя, проснулся рано. Но Елохова на полатях уже не было. Шуршали за кожухом тараканы, со двора доносился стук топора. Ефим вспомнил вчерашний вечер, рассказы Елохова об Ошлани: «Нам предстоит многое сделать. Только восемь хозяйств из сорока восьми записались в колхоз осенью. Что мы сделали за зиму? Семена на посев подготовили, инвентарь… Ферму почти выстроили, лесом для других построек запаслись. Но главное — хлеб. Поэтому нынешняя весна для нас особенная. Справимся вовремя с севом — хлеб будет, и люди пойдут к нам; не выдюжим — пенять не на кого».
Ефим вспомнил еще, как напутствовал его перед отъездом в Ошлань начальник политотдела только что сформированной МТС Назар Махнев:
— Видишь, над мастерской висит лозунг?
Ефим оглянулся и прочел:
«Сделать все колхозы большевистскими, а всех колхозников — зажиточными!»
— Так вот, наша задача — работать в этом направлении. И нужно переходить от слов к делу, а то много речей было произнесено перед ошланцами. Теперь надо убедить их живым примером.
Ефим зримо представил тот день, перед отъездом из МТС. Они сидели с Назаром Махневым на лавочке перед кузнечным цехом и наблюдали, как молодые трактористы проходили практику: проезжали «ворота», «змейку», учились подводить тракторы к плугам.