САМОЕ ДОРОГОЕ
Леонид Решетников
ГРОЗА В СЕРЕДИНЕ МАЯ
Повесть
Кировскому комсомолу посвящается
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Юлиан проснулся как всегда рано — не было еще пяти часов. Солнце не взошло, но серость утра уже исчезла, стало светло. Юлиан полежал немного с закрытыми глазами, надеясь еще подремать, но раздумал. Нашарил ногами домашние тапочки. Он сделал их сам. На днях в гости приехали дочь с зятем и внуком, по избе ходят только в тапочках. Стыдно при них шлепать босыми ногами. И Юлиан слазил на подволоку, достал старые валенки, обрезал голенища, вырезал стельки из кроличьих шкурок. Получились тапки на диво. Юлиан и сейчас порадовался своей сообразительности.
Он подошел к окну, отдернул занавеску, посмотрел на деревню. Она уже просыпалась. У соседа, через огород, в стеклах окна играли сполохи огня русской печи. Юлиан приблизился к ходикам, поддернул гирю, и в санной тиши механизм громко прошумел. Юлиан молча чертыхнулся. Хорошо, что внук Колька спал в прирубе, а дочь с мужем в сенях, в пологе. Они люди городские, в пять часов вставать непривычные.
Юлиан бесшумно, только чуть скрипнула половица, прошел в прируб, остановился возле кровати, на которой спал Колька. Из-под одеяла торчали белые, не как у деревенских ребятишек, пятки. Юлиан обернул их углом одеяла: как бы не разбудили мухи, утром они чересчур назойливы. Хотел уйти, но, вспомнив, как внук его удивил еще в день приезда, остановился, вгляделся в лицо мальчугана.
Лида, единственное детище Юлиана, выпорхнула из родительского крова сразу же после восьмилетки. Сначала в областном центре закончила техникум связи, потом по направлению уехала еще дальше — аж на самый север, в город Архангельск. Через каких-нибудь полгода — бах! — приглашение на свадьбу. В общежитии, дескать, будет свадьба, комсомольско-молодежная. Юлиан не поехал. Не потому, что денег пожалел на дальнюю дорогу или не одобрял столь быстрого замужества. Дело было совсем в другом. Этой же зимой пригласили Юлиана на районный слет выпускников школ и попросили, как старейшего комбайнера, выступить с трибуны. Выступление подготовить ему помогал молодой паренек из райкома комсомола. Он попросил Юлиана призвать ребят оставаться в родном селе. Юлиану было неловко делать это, ведь единственная дочь, и та увильнула в город. Но отказаться не мог.
Говорил, призывал, а самому было стыдно. Вернее оказать, обидно за Лиду и за себя, что не сумел удержать… Потому и не поехал на свадьбу.
В первый же приезд Лиды домой с молодым мужем Юлиан с огорчением еще раз убедился: нет, не заманить теперь дочку в деревню, хотя бы из-за мужа. Уж больно он городской. В деревне люди загорелые круглый год, а этот весь — и телом, и лицом одинаково белый, сразу видно, что мало бывает на вольном воздухе. Юлиан принял гостей достойно, но они чувствовали какую-то натянутость. И уехали. Долго не приезжали. И вот только нынче появились вновь, для того, видно, чтобы показать Юлиану первого, уже большого, внука Кольку. Приехали гости из Талого Ключа, райцентра, на попутной грузовой машине. Пока выгружали чемоданы, из кабины выпрыгнул на травку мальчик — белоголовый, худощавый, в синем шерстяном костюмчике. Он подошел к Юлиану, пристально поглядел на него снизу вверх, обтер ладошку о штанину и оказал, протягивая руку:
— Здорово, дед!
Лида ужаснулась:
— Коля! Как ты с дедушкой здороваешься? Кто тебя так научил?
Колька нахмурил бровки:
— Папа. Он сказал, что в деревне мужики так здороваются.
Юлиан посмеялся над внуком, но позднее ощутил горький осадок: сызмальства приучают относиться к деревне свысока.