Напиши мне, мама. Я думаю, что поступил правильно. Но ты напиши. А тебе я ничего не сказал, потому что незачем обсуждать то, что и так ясно. Тебя целую крепко. Твой сын Василь».
Без конца читала она это письмо, каждая строка имела свой особый смысл. Боялся он «обсуждать» свое решение. Боялся ее слез, ее просьб. Не уверен был, что выстоит. И не ушел бы, не уехал — не оставь она их с Николаем наедине. Чем-то обидел Николай. И во всем письме ни слова о нем, только между строк — знать его не хочу!
Она не замечала суровости, даже иногда черствости Николая. Почувствовал Вася. Но ведь в те военные годы слишком рано взрослели такие мальчишки, как Николай. А Вася бы ответил: разве суровость исключает доброту, чуткость?
Работаем дотемна… нас ждут строители… И от нас кое-что зависит! Сознает какую-то свою значимость. Пробует силенки.
Все верно, мой мальчик. Все хорошо. Недоучился, так еще наверстаешь. И пусть сейчас больше тревог, чем тогда, когда ты был рядом, но ведь это уже другие тревоги. Совсем другие.
Глава 13
— Может, всего этого и не следовало говорить, но вы на море человек новый, вот и пришлось дать вам, так сказать, дружеский совет.
— Благодарю за совет, за внимание. Но…
— Что «но»? — Капитан выжидающе посмотрел на Татьяну.
Однако та не торопилась разъяснять свое «но». Думала, как лучше ответить. Продолжать в том же духе, намекнуть на симпатию к Виктору или сказать, что этот человек ей совершенно безразличен. А безразличен, так и говорить не о чем. Исключается. Ведь и волнение капитана вызвано отнюдь не беспокойством за моральный облик ее и Виктора как членов экипажа. В самом деле, что тут страшного: молодой, неженатый парень ухаживает за такой же свободной женщиной. Ухаживает деликатно, ничего пошлого. Он не переступал порога ее каюты. Разве что заходит в лазарет, как все, да и то редко.
— Что же это за «но»? — повторил свой вопрос Николай Степанович, ломая третью спичку и наконец закуривая.
На его левой щеке появилось белое пятно. Признак раздражения — профессионально отметила про себя Татьяна. Значит, нервничает дорогой товарищ.
Татьяна, как бы в смущении, ответила:
— Что я могу поделать, если… если я ему нравлюсь. — Она снова умолкла, будто подыскивая нужные слова. — У него и в мыслях нет чего-либо легкомысленного. Он очень определенно…
— Жениться, что ли, собирается?
Татьяна пожала плечами.
— Да ведь он совсем еще мальчишка!
— Какой же мальчишка? Начальник рации. Прекрасный специалист. Вы сами это говорите. Ему уже двадцать три года.
— Двадцать два, — поправил капитан и осекся, почувствовав, что слишком уж далеко зашел в своих «дружеских советах».
— Хорошо, пусть двадцать два, — смиренно согласилась Татьяна, словно находила этот разговор вполне естественным.
Николай Степанович медлил.
Она едва заметно улыбнулась: лицо капитана словно каменное.
— Сколько людей, столько и судеб, и ни одна не похожа на другую, — беспечно сказала она. — Что же касается Виктора, то я попрошу его вести себя в рейсе сдержанней.
Разговор прервал старший механик, который принес капитану на подпись ведомость по саморемонту и недовольно пробурчал:
— Ветер, однако, посвежал.
Татьяна вышла из капитанского салона. За бортом вздувались синие бугры зыби. Резкий ветер разбойничьи посвистывал в оснастке корабля. Но ведь здесь, в южном полушарии, сейчас лето. Неужели же они не «проскочат»?! Шторм словно гонится за «Иртышом».
Когда женщины заговорили о качке, кок Дзюба сказал, что судно большое, никакой леший ему не страшен. Индийский океан не всегда спокоен. На то он и океан. Но летом обойдется. Осенью и весной — вот когда жди неприятностей.
И Татьяна всячески успокаивала себя, припоминая рассуждения кока. Чтобы немного отвлечься от тревожных мыслей, занялась своим лазаретом. Пожалуй, нигде не найдешь медицинского кабинета, который только убирают и почти никогда им не пользуются. И медикаменты все налицо, за исключением тех, которые принимают при легкой простуде и насморке. Как ни странно, моряки стали простужаться в жару, когда пересекали тропики. Прямо с палубы, разгоряченные, потные, бегут в помещение с кондиционированным воздухом, да еще включают на полную мощность вентиляторы. Воду им подавай только из холодильника. А потом прострелы, насморки. Сколько ни говори, сколько ни объясняй, ничего не помогает. Как дети. Лишь капитан да Пал Палыч не злоупотребляют ледяной водой и сквозняками. Хорошо, что наконец миновали тропики.