— Что будем делать, Таня?
Первый раз он назвал ее по имени.
Не скрывая охватившего ее волнения, она ответила:
— Ты потребуешь для меня замену. Больше я в рейс не пойду.
— Это решено?
— Да. И ты знаешь почему.
— Знаю. Но…
Татьяна подняла на него глаза, и капитан не мог в них не прочесть недоговоренного.
— После того, как ты так отлично справилась со своими обязанностями, уходить, пожалуй, не следует.
— Что поделаешь?! Это уже неизбежно.
— Значит все… правда? — У него перехватило дыхание.
— Да. Пусть лучше разом все кончится. Забудем.
— Почему забудем?! Наоборот, когда ты уйдешь с «Иртыша», никто не посмеет мне ничего сказать, — горячо говорил он, стискивая ей руку.
— Никто? Пойдем, Николай Степанович. — Наклонив голову набок, Татьяна с грустью смотрела на него: пора возвращаться к судовым будням.
Капитан поднял руку, показал на часы:
— Еще есть время.
— Нет, надо идти. Когда мы будем дома… — Она не досказала, да и не нужно было ничего договаривать. Встала, пошла к дверям.
Капитан, погруженный в свои мысли, не глядя по сторонам, шел рядом. А она скользила взглядом по зажигавшимся ярким витринам.
— Недели через две будем в Ильичевске, — сказал он.
— Значит, вы попросите мне замену.
— За-ме-ну, — с расстановкой повторил он. — Жаль. Я согласился бы всегда плавать с таким врачом, если бы…
— Вот именно: если бы. И мне хорошо было на «Иртыше». Но что поделаешь. — Она вздохнула и стала подниматься на судно.
«Иртыш» держал курс к родным берегам, и Татьяна старалась поменьше бывать на палубе. В кают-компанию приходила так, чтобы не застать там Виктора. Видеть его не хотелось.
А он, передав в пароходство радиограмму о замене для судового врача, сразу же побежал узнать, окончательно ли она решила.
Татьяна бинтовала ногу Любезнову и, увидев Виктора, удивленно подняла брови.
Он наскоро соврал о неисправности трансляционной сети. Ложь была столь очевидной, что Любезнов с ехидцей спросил:
— Почему же вы предполагаете, что повреждение именно в лазарете?
— Не дергайтесь, — строго прикрикнула Татьяна, сделав вид, будто поверила радисту.
Она закончила перевязку и сказала, что теперь Виктор Дмитриевич может заняться своими проводами. Любезнов не торопился уходить, глядя, как Татьяна убирает пузырьки с лекарствами.
— Это точно, что вы больше не пойдете с нами в рейс? — не дождавшись, пока они останутся одни, спросил Виктор.
— Мне надо вернуться в больницу, — спокойно проговорила Татьяна и отвернулась, пряча в шкаф коробку с инструментом. Стеклянная дверца отразила его решительный кивок Любезнову: «Оставь нас одних!» Тот ответил тоже пантомимой: «Уже ухожу!» и закрыл за собой дверь.
— Я так обрадовался, что ты списываешься. Значит…
— Идите, Виктор Дмитриевич, у нас на берегу хватит времени обо всем поговорить. — Она улыбнулась, и лицо его мгновенно просветлело. — В день прихода мы условимся о встрече, — пообещала Татьяна, выпроводив Виктора из лазарета.
Через полчаса она забыла о своем обещании. Радовалась тому, что скоро ступит на твердую землю, увидит такие знакомые улицы. Ворох новостей и впечатлений для Нины. Алик? Образ Алика сильно, очень сильно потускнел.
«Иртыш» слабо покачивается на встречной зыби. Ярко, по-весеннему светит солнце, а из репродукторов гремит веселая музыка.
Все готовятся к встрече с берегом, чистятся, бреются, наглаживают рубашки. Все возбуждены, громко разговаривают, громко смеются, хлопают дверьми.
Всех дома ждут. Наверное уже с утра ждут в Ильичевске жены. И супруга Николая, несомненно, приедет встретить своего капитана.
Как выглядит эта женщина? Как держится с ним? Подозревает или уверена в верности своего супруга?
А он, как он? Говорят, привычка! — вторая натура. Многолетняя, к тому же, привычка. Непросто с ней расстаться.
Надо покидать судно, где была своя каюта, дверь с ключом, которой можно отгородиться от всех, побыть наедине со своими мыслями.
— Татьяна Константиновна, скоро наш порт! — Виктор выжидающе смотрел на нее. — Вы помните свое обещание?
— Помню. Все помню, — медленно проговорила Татьяна.
Он посмотрел туда, где вот-вот должен был открыться берег и улыбнулся.
— Мы встретимся?
— Завтра вечером вы придете к нам. К нам домой.
— Завтра?! Ну да, только завтра. Мы поздно ошвартуемся. Значит, завтра вечером. Можно часов в пять?
— Да. — Ей стало немножко не по себе оттого, что она обманывает Виктора. Ведь завтра утром она уйдет в больницу, потом к Нине. А Виктору придется сидеть в обществе мамы. Дома будут многозначительно переглядываться — чем не жених?!