Спать легла поздно и на всякий случай завела будильник, чтобы пораньше попасть на работу. Как там сейчас Вася? Нет писем. Давно нет. Собирался куда-то в глубь тайги, вот и задерживаются. Они и раньше приходили с опозданием.
Мальчишки… И мать Сережи Филиппова, вероятно, немало воевала со своим, как все другие мамы. А пришел срок — и вон какой славный человек из него вышел.
Тишина за окном. Только изредка слышно, как там, за домами, промчится машина да легкий ветерок качнет кроны акаций. Они сонно зашумят — и снова тишина.
Проснулась Елена Ивановна от крика:
— Мама!..
Вася?! Васин голос. Она отчетливо слышала. Слышала крик отчаяния и боли…
Стояла у окна, не в силах унять сердце, успокоиться, смотрела в темноту ночи. Тишина.
Если б крикнул кто-то снизу, во дворе бы услышали люди, зажегся бы где-нибудь свет. Нет, во дворе все спокойно. Это она услышала во сне.
До утра Елена Ивановна ходила по комнате, не зная, что делать. Взять билет на самолет и лететь? Старалась успокоить себя, а сердцем чувствовала: беда случилась…
Тимофеевна покачала головой. Нельзя ведь так — совсем без отдыха. Небось, и вчера весь день хлопотала. Не поест вовремя, не поспит, где силы-то брать?! И не такое почудится.
— Все равно полечу к сыну, если еще день-два не будет писем, — сказала Елена Ивановна. И от этого решения немного успокоилась.
В полдень позвонил Филиппов. Все у него в порядке, полчаса назад на заседании райисполкома решилось.
Положив трубку, Елена Ивановна некоторое время сидела улыбаясь, представляя себе, как обрадуются домочадцы Сережи, когда он придет домой с радостной вестью. Комната большая, да еще к ней удобная кухня.
Вот и легче стало на сердце, как-то теплее от сознания, что хоть немного помогла Филиппову. Конечно, другие депутаты делают больше и вопросы поднимают более серьезные, более значимые, но и такие, как она, что-то вносят. И пусть незаметна другим эта работа, пусть буднична, прозаична, не то, что вести судно штормовыми дорогами, как капитан Терехов, но для себя знаешь: от души стараешься облегчить людям жизнь.
Елена Ивановна подошла к окну. Смех, визг, крики возле красной горки. Где же Гена? Вон, уцепился за деревянного слона, сейчас съедет по хоботу вниз. Раскраснелся, взлохмачен чуб. Раскинув руки, несется с горки, тут же вскакивает и снова карабкается на слона. Под навесом, вцепившись в перила лошади-качалки, друг против друга сидят близнецы Борис и Глеб. Ириша, девочка из старшей группы, что-то им рассказывает. Всегда возится с малышней и, подражая воспитательнице, относится к ребятишкам снисходительно. Толик носится по двору, подняв над головой самолет. Никаких других игрушек для него не существует. Петя, «профессор», как зовет его Ириша, в тени на скамейке рассматривает картинки. Этот часами может сидеть не двигаясь, только дайте ему побольше книжек.
Маленькие человечки, и у каждого свой характер, свои привязанности, свои увлечения. Есть среди них даже маленький дон-жуан, влюбчивый и страшно ревнивый Степа. Вот и сейчас он великодушно отдал ведерко Свете, а сам сидит на песке, глядя, как она играет.
Не забыть бы спросить Елизавету Григорьевну, купила ли она маски. Спектакль готов, а лисицы еще нет.
Неожиданно позвонил Осадчий:
— Елена Ивановна, воз и ныне там. Колосов все в том же подвешенном состоянии. Реутов сохраняет олимпийское спокойствие. Вроде бы мы к нему и не ходили.
— К прокурору, разве, обратиться? — неуверенно предложила Елена Ивановна.
— Отступать?! Ну уж нет! Я позвонил председателю горсовета, просил нас принять.
— Примет?
— Хоть сегодня. Можете освободиться к пяти часам?
— Могу.
Через час они встретились в приемной Кононенко и, так как секретарша куда-то вышла, направились прямо к нему.
— Заходите, заходите, товарищи депутаты, — сказал Кононенко, видя, что Осадчий в нерешительности остановился на пороге: в кабинете уже было двое посетителей. Один, пожилой, с красным бугристым лицом, удобно расположился в кресле. Другой, помоложе, с черными усиками, сидел на самом краешке стула. Даже не взглянув на вошедших, он, энергично жестикулируя, продолжал, что-то доказывать председателю.
— Значит, все дети появляются на свет в наших родильных домах, а лечить вы будете только своих, — сделал свое резюме председатель.
— Мы не виноваты, что у них в районе нет детской поликлиники, — сказал пожилой и, словно утомленный разговором, вздохнул и стал смотреть в окно.