В доме Ежова за столом, когда наполнены были бокалы и хозяин принялся говорить тост в честь гостей, Абрамов, все еще мрачный, перебил его вопросом: «То само, какой сегодня день? То само, вспомните-ко?»
Первой ответила Анна Евсеевна, супруга Ежова. Она словно ждала этот вопрос: «Двадцать второе июня!»
На второй день нашего пребывания в Новгороде Федор Абрамов неожиданно спросил:
— То само, Борис, в музее Достоевского в Старой Руссе бывал?
— Бывал.
— Надо съездить.
Из Новгорода в Старую Руссу нам удалось выбраться только к вечеру. Погода пока баловала нас, вечер выдался тихим, теплым и не душным. Впервые в машине я не видел в руках Абрамова блокнота. Он опустил ветровое стекло, расстегнул рубаху и, откинувшись на сиденье, прикрыл глаза. Парной ветер гудел в кабине, на заднем сиденье, вопреки обыкновению, разговорился Антонин, комментируя все интересное на нашем пути, хотя по дороге этой Новгород — Шимск вчера мы проезжали дважды.
— То само, Антонин, не зуди, — попросил Абрамов, не открывая глаз.
Когда подъезжали мы к поселку Лесная (Грязная Харчевня), Абрамов открыл глаза, приподнял голову, спросил:
— «Ташкентский»?
— Да.
— То само, Борис, что испытываешь, когда проезжаешь это место?
— Стараюсь проскочить его на скорости.
— А людям здесь жить… До Ильменя отсюда сколько километров?
— Четыре.
— Четыре километра дороги… И берег красивейшего озера. Простор, вода, рыба. Пускай те же дома, но не в болоте, а у воды в зелени. И парус в окне. Праздники на воде, как у Андрианова в «Искре». Четыре километра дороги… Ну, то само, трудяга за день наломается, ему лишь бы до постели добрести, а дети? Разве можно детям без общения с природой? Четыре километра дороги… А «стройное место» это под пашню пустить. Я недавно, то само, в Америке был. Такие земли, как эта, там под придорожные канавы уже не пускают. Трубы вместо канав укладывают, землей засыпают их и сеют. Должны мы, то само, лет на сто хотя бы вперед смотреть?
— Должны.
Здесь я позволю себе сделать отступление, перенестись на несколько лет вперед, в тот день, когда пишутся эти строки. На столе у меня два номера ежегодников Союза писателей СССР «Шаги», за 1979 и 1982 годы. В данном случае сборники эти интересны тем, что в первом опубликован очерк Ибрагима Рахима «Хошар на полях братства», во втором — очерк Федора Абрамова и Антонина Чистякова «От этих весей Русь пошла…». И в том и в другом речь идет и о совхозе «Ташкентский». Все три писателя недолго и примерно в одно и то же время наблюдали строительство нового на Новгородчине хозяйства, но как по-разному они пишут и оценивают увиденное.
Вот несколько выдержек из очерка Ибрагима Рахима:
«Что такое «хошар»? Любой мальчуган у нас в Узбекистане скажет вам не задумываясь: как «что такое»?! Это праздник. Это стройка. Такая стройка, которая всегда праздник. Хошар — это когда строить выходят все, весь кишлак!..
Здесь, дома, вся республика будет следить: как там наши, с честью ли выполняют свою интернациональную, миссию? В добрый путь, товарищи!..
— Я понял, что очень правильно поступил, решив поработать здесь, на этой земле, — сказал Мухаммадиев.
— Почему? — допытывался я.
Мухаммадиев объяснил обстоятельно.
На всю жизнь, оказывается, запомнилась ему встреча. Как принимали их здесь новгородцы. С цветами. С музыкой. И с доверием…
— Как же с выполнением, с буднями, с ходом конкретной, плановой работы? — спросил я у Мухаммадиева.
— А мы поедем с вами на место, — сказал он. — Прямо в новгородский кишлак. Все увидите сами.
Мы ехали с управляющим интернациональным трестом «Узбекновгородводстрой» в совхоз «Ташкентский». По обе стороны дороги на Псков на обширной площади раскинулся этот совхоз. Вернее, центральная усадьба и поселок. Жилая зона, как здесь говорят. Кишлак. Пахотный клин совхоза превысит десять тысяч гектаров. Плюс службы, коммуникации.