Возникло ударничество. Прослышав, что на ленинградских заводах работают как-то по-новому, по-ударному, мы разузнали об этом как следует и решили у себя тоже ввести новые формы работы. Собралась группа в восемь человек, которые объявили себя ударниками и поставили себе задачей как можно больше производить и как можно лучше. Я был один из этой группы. Мы соревновались станок со станком. У нас не было письменных договоров. Мы просто каждый день, приходя на работу, давали себе урок сделать столько-то тиглей: другой станок подхватывал и выдвигал бо́льшую норму. Или, например, я брался и показывал закатку одновременно на двух станках.
С введением ударного способа работы производительность наша значительно возросла.
До ударничества вырабатывали 30 тиглей стомарковых, не больше, а после вырабатывали и 80, 100, и больше.
За такую работу нас премировали то деньгами, то промтоварами. Я лично был премирован 8 раз. Также был премирован за 4 рационализаторских предложения по мешалке, по прессу, по сбору и переработке разбрасываемой массы в сырье.
С организацией бригад и введением хозрасчета в 1931 году производительность еще больше возросла. А ударничество и соревнование охватило весь завод.
У нас была твердая и умелая партячейка, благодаря которой мы были хорошо сплочены вокруг завода.
Завком работал слабее, в особенности по части культурно-просветительной работы. Но когда он поднабрал сил, по-разжился средствами, он стал деятельным руководителем производственной жизни.
Если уж мы смогли пережить те трудности, которые были в первые годы существования завода, и сумели побить Моргана, то сейчас под руководством партии побьем морганов и на мировом тигельном рынке.
Когда я пришел на завод «Красный тигель», я еще не имел представления, что это за производство, знал лишь, что это единственный завод в СССР.
В 1927 году поступаю я на завод. Завхоз Дядечко повел меня по двору завода, привел к какому-то сарайчику, показал пачки листов кровельного железа, дал концов, вареного масла и говорит: «Вот это все нужно выкрасить». Ну и принялся я за работу во дворе. Шпарю без закурки. Листы из окованных пачек после олифы складываю в груду на перекладинах.
Время проходит незаметно. Вижу, ребята выползают из завода и кричат: «Эй, дядя, на обед!» (Гудка в заводе не было, потому что работала не паровая машина, а маленький нефтяник.)
Столовая представляла из себя жилую комнату с маленькой перегородкой, где ребята получали по литру молока и располагались обедать, некоторые подогревали обеды на плите в коридоре. Потом читали газеты, в которых были завернуты завтраки.
На следующий день я опять продолжаю красить листы железа, смотрю, у меня вырастает куча не меньше вчерашней, а обеда еще нет. Не знал, что в субботу обед на 2 часа позднее, а день, в целом, короче.
После выходного дня меня перебросили уже под заводскую крышу, раскатывать шамотовую массу возле маленькой обжигательной печи. Здесь я столкнулся с рабочим-коммунистом тов. Федоровым, от которого узнал, что на заводе имеется только два коммуниста и никаких организаций не существует, за исключением его самого, как профуполномоченного.
На следующий день меня передвинули в так называемую главную мастерскую, катать тигельную массу для набивки коробок вручную. В главной мастерской, на вальцах, на графитовой мельнице, на обжиге работало девять человек и одна уборщица.
Труддисциплина была крепкая, все приказания мастера Каспржика И. С. исполнялись беспрекословно.
Не имея своей партячейки, нас, трех коммунистов, прикрепили к заводу «Свобода», где мы посещали собрания и партшколу 1-й ступени. Учеба для меня была полезна, так как до сих пор работал все время в деревне.
В это время, октябрь — ноябрь 1927 года, когда мы доказывали, что завод может делать советские тигли, мы имели всего один малосильный «Экваль», одну маленькую мешалку, 2 формовочных станка, 2 обделочных станка, 2 сушилки, одна из них предварительная, 3 обжигательных печи, одна из них маленькая, а третья совершенно малюсенькая, тигля на 3—4, для проб.
С этим оборудованием и не имея сырья начали мы борьбу с Морганом за советский тигель.
После меня приняли на завод еще несколько товарищей. Кадр рабочих подобрался неплохой.
У коммунистов завода в числе трех человек и четвертого тов. Кормана, как управляющего комбинатом, возникла мысль еще больше окоммунизировать завод. Для этого необходимо создать партячейку на самом заводе. Для усиления ячейки к заводу прикрепили из комбината тов. Кормана и Сакович, из окружных организаций — тов. Пойш, и 10-го ноября 1927 года состоялось первое организационное собрание ячейки, на котором выбрали бюро ячейки, членом которого был и я.