Деревенский дом свой Дмитрий Блюмов строил не один год. Взял у государства ссуду, в долги влез, поставил на краю деревни, возле речки, сруб. Установил в середине сруба прямо на землю железную бочку, под печку приспособленную, полати из горбылей соорудил над ней, прикрыл сверху стропила листами ржавого железа, что насобирал в лесу, и стал обживаться, обрастать помаленьку хозяйством. Самой трудной в новом доме, вернее срубе, первая зима была. В ту лютую зиму умер младший его сын Толя, еще грудной. Остальные ребятишки зиму пережили ни разу не заболев, удивляя деревенских выносливостью и закалкой, когда они, худые, голодные, прокопченные дымом до желтизны, носились шумной ватагой по заснеженной деревенской улице босиком. С женой своей Клавой, или, как любил ее Дмитрий называть, Клавдией Александровной, жили они душа в душу. Клавдия хоть и ходила девять месяцев в году брюхатой, однако те работала на железнодорожном вокзале уборщицей, почитай, круглый год, а за ребятами присматривала мать ее, Дмитриева теща. Ребята без дела тоже не сидели, по снегу босиком много не набегаешь, занимались «паломничеством» — половые швабры вязали. Надомную эту работу брал Дмитрий много лет подряд у деревообрабатывающего комбината, и была она для его семьи неплохим подспорьем. Ребятня так наловчилась вязать швабры, что даже отца с матерью в этом деле обгоняла. В иной вечер блюмовская семья до сотни швабр вязала. Правда, стоила швабра недорого — три копейки старыми деньгами, но за зиму на пару ботинок набегало, и покупали их тому, кто шел в школу.
Печником Дмитрий Блюмов стал нежданно-негаданно. Насобирал он летом с семьей возле разрушенного здания кирпичей и сложил в своем доме печь. И хотя раньше этим делом заниматься ему не доводилось, получилась печка не такой уж и плохой. И тяга была, и жар давала. И решил Дмитрий в свободное от работы время подрабатывать на жизнь печным делом. Долго приглядывался к печникам, к работе их. Литературы по печному делу насобирал, чертежей поначертил, а взяться за кладку все же робел. Наконец решился.
В деревне Турово у бабки Ватруши печь дымила. К ней и подрядился. С печью своей бабка Ватруша намаялась вдоволь и никогда бы не доверила перекладывать ее незнакомому человеку, да пожадничала. Новый печник только полцены запросил и с виду был обходительный, не горластый.
Четыре дня возился Дмитрий с печью бабки Ватруши. Хозяйка уже засомневалась в нем, затосковала. Что за печник! Положит десяток кирпичей и сидит, курит, в бумажки свои заглядывает. А то вдруг готовую печь заново разбирать начнет. А уж раствор замешивает, будто тесто. И месит, и месит, всякий камушек растирает. Это — за полцены-то!
Бабку Ватрушу глодала подозрительность.
Но как затопили наконец печь, да как завыла она тягой, заполыхала жаром с одной охапки ольховых поленьев, поняла бабка Ватруша, что подвалила ей большущая удача.
Потом Блюмов сложил печь в деревне Мерево. И эта печь порадовала хозяйку.
О новом печнике заговорили.
В эту пору многие строились в деревнях, но печников хватало. В каждой большой деревне был один, а то и два. Блюмову предстояло выдержать жесткую конкуренцию. Опыту бывалых мастеров противопоставил он добросовестность в работе и меньшую плату. С годами приходил и опыт, и то чувство, что зовется интуицией, а в народе — уменьем. А печник без уменья, что мастерок без рукоятки.
Печи даже одинаковой конструкции всегда разнятся между собой. У одной тяга бумагу из рук вырывает, а тепла нет. Другая с капризами — дымит; третью, чтобы растопить, жизнь проклянешь. Опытный печной мастер при кладке печки все учитывает: на горке дом стоит или в низине, лес поблизости или озеро. Не любят мастера чужие, не ими сложенные печи перебирать, причины капризов выискивать. Хлопотное это дело. Иной раз, чтобы «вылечить» такую печь, достаточно флюгарку над трубой установить, ветер в сторону отвести. А иногда сложную техническую задачу решать приходится, со многими неизвестными. И уж коль зашел такой подробный разговор о печном деле, нельзя не рассказать о тех проделках, что устраивают иногда печники в отместку негостеприимным хозяевам. Вмазывается, например, в дымоходе горлышко от бутылки. Поет по ночам печь, завывает на разные голоса, словно леший в нее вселился или домовой. А то подвешивается в трубе на тонкой бечевке кирпич. Через два-три дня бечевка перегорает, кирпич падает, печь дымить начинает.