Рассказ старика волновал меня, я живо представлял страшные для тайги события. Тревожность моего настроения обостряли тигриные взревы из совсем уже близкой ночной темени. Словно чувствовал амба, что о нем говорят, мало реагируя на то, как царь уссурийской тайги гневается из-за вторжения в его собственные владения. Однако мой спутник тоже обозлился, закричал на нахала во всю силу горла, стал стыдить и грозить, а в завершение своего «обращения» пошел на этого царя, стуча палкой по чайнику и попросив меня посветить головешкой из костра. Никогда не пел я песни «безумству храбрых» и потому не позволил напарнику удалиться от табора больше чем на десять шагов. Но их вполне хватило для того, чтобы хищник сначала примолк, а через несколько минут подал голос уже на спокойных тонах и с порядочного расстояния. Всякий зверь, и особенно тигр, безошибочно чувствует, боятся его или нет.
…Успокоившись и выпив кружку чаю, мой спутник принялся было укладываться спать, однако я упросил его продолжить свой рассказ, и он не отказался.
«Сцепились, значит, — слушал я вполне спокойный голос рассказчика. — Жуть была! Казалось, что не только меня трясло, но и небо, и сопки, и вся тайга в страхе качалась… То тигр был на спине вепря, то он, сбросив с себя врага, бил и рвал его клыками, топтал копытами… И не так долго сражались, как вдруг полосатый неожиданно пустился наутек. Он оглядывался на кабана с каким-то сожалением, а вскоре исчез в распадке ключа. Секач же стоял монументом, глядел тому вслед и не шевелился, наверное, с полчаса. Потом тихо ушел искать родичей, все же пошатываясь и останавливаясь, как бы для трудных раздумий. А я в те минуты подумал, что надо оприходовать ту первую тигриную добычу — чушку-то, да взял в итоге и тигра. Прошел немного по его следу — кровища хлещет из него… А на кусте орешника повис обрывок кишки… Еще… И еще… Ясно: быть тигру покойником… Освежевал я подсвинка и вытропил амбу. В ключе он был, мертвый. Как опустил голову в воду, чтобы напиться, так и не поднял ее… Понял потом, что это тигрица. По соскам виделось, имелись где-то у нее тигрята. А вся шкура несчастной оказалась исполосованной секачиными клыками… Да-а, и на владыку находится сила супротивная…»
Полежав на своей козлиной шкуре, закинув за голову ладони, мой собеседник долго о чем-то размышлял, вспоминая былое, потом задремал. Я его не будил, потому что повисла над нами самая глубокая ночь. Но он сам проснулся от истошных криков неясыти, приподнялся и заговорил оживленно, словно сиюминутно вспомнив интересную быль. Подумал было я, что она будет о пугаче-неясыти, оказалась же — о тигре.
«А в молодости я и не такое видел, — начал он, подбрасывая в гаснущий костер дрова. — Как-то скрадывал я изюбра в рев. Дело было в редколесье по склону горелой сопки, густо заросшей молодняком. Я пробирался вниз и того беснующегося в страстях своих быка уже хорошо видел. С полутораста метров изготовился было стрельнуть, как вдруг заметил подобравшегося к нему и уже изготовившегося к прыжку тигра. Затаился он за выворотнем, полосатым боком ко мне. И тихо так перебирает лапами… А солнце шпарит прямо в него, такого яркого на зеленом лесном фоне, что невольно залюбовался я им, даже как бы сам себя загипнотизировал… Но недолго пялил на него глаза — стрелой полетел хищник на свою добычу. Молча. Один прыжок, как взрыв бомбы, тут же другой, а третьим атака должна была завершиться. И только успел я, грешным делом, подумать, что застрелю на быке хищника и будет у меня на один патрон две добычи, а в то время охота на тигра еще не запрещалась, как изюбр мгновенно развернулся к врагу с низко наклоненной головой, резко мотнул ею вверх, и тигр полетел через его спину. А изюбр успел-таки принять врага на свои рога и с неожиданной для меня легкостью швырнул этакую тяжесть поверх себя… В следующую секунду бык мчался прочь, забросив эти рога на спину, а тигр бился в судорогах. «Успокоился» через несколько минут. Подхожу к нему медленно, винтовку держу на изготовку… Смотрю, мертвый, а в груди краснеют две глубокие раны. Когда освободил его от шкуры, увидел, что даже сердце проколото… И кто бы мог подумать: изюбр запорол тигра! Скорее всего, бык и сам этого не ожидал, а вот вышло…»