Что касается нас, старших в компании, мы были тоже взволнованы. Безотказно действовал сам эстетический уровень спектакля-притчи «Бэмби» — безупречный вкус и режиссерская мудрость, мера, сказывающаяся во всем. Красота, молодость, пластичность актеров сообщали нам подчас больше, чем немудреный текст и давно знакомая фабула. Вот самая первая сцена, смелая и целомудренная одновременно — рождение Бэмби. Встал на тоненькие ножки слабый олененок, незащищенный, хрупкий и храбрый. Встал, чтобы отправиться в жизнь. И потянулись ниточки-ассоциации к немалому уже нашему жизненному опыту, к вечным чувствам и вечным законам существования. Детство, любовь, материнство... Всколыхнулись в нас вроде бы успокоившиеся сферы пережитого и прожитого.
...Да, по-разному, ох как по-разному мы смотрели тот спектакль! Но в одном одинаково: каждого из нас он «встряхнул», сделал активнее, каждому сообщил импульс к действию, к творчеству. Да, к творчеству, разумеется, на доступном уровне. Доступном даже Максику. Ибо развитие, творение себя — тоже самое настоящее и отнюдь нелегкое творческое дело. А разве не творчество воспитание чувств, каким занята юность? А вечная наша — до старости, до смерти — работа по освоению и строительству нравственных законов — разве не творчество?
Искусство и творчество... Так часто эти два слова стоят рядом. И речь ведь при этом идет совсем не обязательно о писателях, художниках, артистах. Но и о тех, для кого они создают свои произведения.
...То, что испытали мы пятеро на спектакле Ленинградского ТЮЗа, наверное, испытывали в жизни все или почти все.
Одного потряс кинофильм «Вдовы».
Другого однажды настигли давно известные строки стихов, поразили внезапно открывшейся силой чувства:
«Ни твой привет, ни твой укор» — это можно повторять вновь и вновь, и в самой музыке слов слышать бурю мыслей и страстей, боль, горечь, высокое страдание.
Третьего захватила музыка Бетховена.
«Катарсис», очищение — термин, существующий в эстетике с давних времен для обозначения того подъема чувств, того особого творческого состояния человеческой души, которое подчас наступает под воздействием произведения искусства.
Для каждого из нас в отдельности катарсис сам по себе является оправданием и объяснением факта существования искусства. Объяснение непосредственное, эмоциональное. Мы ведь и идем в кино или театр, беремся за книгу, слушаем музыку, чтобы испытать волнение, мы на него заранее рассчитываем. И если не взволнует нас произведение искусства, разочарованно отмечаем: не задело.
Но стоит, наверное, оценивая роль искусства в нашей жизни, пойти дальше. Стоит задуматься нам, воспитателям детей, о социальной роли прекрасного — что оно значит для общества в целом? Зачем оно всем нам, вместе взятым?
...Искусство нужно было людям уже в древности — свидетельство тому наскальные рисунки. От них — до Пикассо. От ритуальных танцевальных ритмов тамтамов — до симфоний Прокофьева. От устного фольклора, немудреной народной сказки — до Шекспира, Пушкина, Толстого... Искусство сопровождает человечество во все времена его существования. Заметьте, не человека, а человечество. Каково же общественное предназначение искусства? Какова историческая роль?
Кто-то из читателей, возможно, удивится: зачем все это выяснять в книге, рассчитанной на папу и маму, бабушку, дедушку. Не проще ли обойтись конкретными рекомендациями, как приобщить детей к искусству, как сделать искусство союзником в воспитании младшего поколения?
Нет, любая узость здесь, по-моему, во вред. Без понимания общественной природы прекрасного трудно понять смысл и суть его влияния на индивидуальную человеческую судьбу. Воспитание искусством, как всякое воспитание, имеет конечной целью раскрытие способностей и возможностей человека в обществе. И потому задачу здесь стоит ставить как задачу общественную, с учетом философских, исторических посылок. Это даст нам возможность глубже видеть проблемы эстетического воспитания в семье. И вместо дидактических указаний, вместо принимаемых на веру «надо» мы сможем получить реальные критерии того, как идет эстетическое воспитание наших детей. Критерии не формальные. Помогающие всматриваться в наши повседневные дела, осмысливать становление младших друзей, оценивать эффективность встречи с прекрасным «на выходе» по тем нравственным и гражданским качествам, которые на наших глазах обретает личность ребенка.