— Мама, дай книгу!— кричит он.
Мама, с трудом выбрав секунду, когда оладьи на двух сковородках могут посидеть, кидается к Сашке из кухни.
— Нет не эту. Вот, рядом. «Зарубежный детектив», где повести гедеэровских авторов. Спасибо, мамуля!
Саша ласков, и мама буквально тает, она любит его и справиться с собственной любовью не в силах, даже не пытается. К тому же сегодня воскресенье — традиционный день, когда она балует «малыша». Да, он, конечно, вырос. Но она-то знает, что «сам по себе» он еще мал, еще глуп. И вчера вечером, после трудной недели он был таким бледным. Она приносит в тарелке оладьи, ставит их рядом с диваном:
— Маленький французский завтрак — кофе в кровать,— ласково шутит и спешит на кухню, бросив по дороге Сашке бумажные салфетки: «Не пачкай книгу».
Сашка длинной рукой цепляет оладьи одну за другой и не спеша отправляет в рот. Читает. Блаженствует.
Часы бьют одиннадцать.
— Мама, «Утренняя почта», включи, пожалуйста!— нежным басом просит Сашка.
Мама включает телевизор. Сашка ест оладьи, читает детектив, слушает Аллу Пугачеву. Вот это и есть «кайф»...
Если бы... Если бы одна мысль не отравляла Сашке жизнь. Вот-вот придет с воскресника отец — у него на заводе сегодня уборка территории. Это недолго и, значит, все скоро кончится. Отец всегда находит ему, Сашке, бессмысленные дела: «Сходи в магазин за хлебом», «Давай вынесем на снег и почистим ковер», «Прибей полочку в коридоре». Лучше встретить отца в «форме», и Сашка медленно, лениво сползает с дивана — удовольствие все равно не полное...
Но в будние дни, когда вся вторая, послешкольная половина дня в его, Сашкином, распоряжении, он отдает ее наслаждению. Книга, конфета, телек — жаль только передачи в эту пору скучные, детские или учебные. Всякие там «Учение с увлечением», «Русский язык» — словом то, о чем бы он с удовольствием забыл на время.
Вечером при отце и матери Сашка пытается повторять математику — скоро выпускные экзамены, и он демонстративно старается. Но ему невыносимо, просто невыносимо скучно. И непонятно. Раньше он так быстро все схватывал, а теперь...
— Что за учебник,— ворчит он,— нудный какой-то, нудный.
Отец — насмешник:
— Да,— говорит он,— то ли дело детектив. Не ты мыслишь, а он сам тебя ведет, словно за руку. Сначала шпион предполагает, после собака-сыщик, овчарка, подтверждает. Все просто. Пушкина-то еще можешь читать? Или тоже трудно?
Пушкина-то Сашка может. Его он любит. У Сашки вообще вкус к поэзии:
Все это ласкает и слух, и глаз, и даже какими-то неведомыми путями, кажется, и вкус тоже. В ответ на папины нападки Сашка читает целые главы «Евгения Онегина», куски из «Медного всадника» наизусть — память у Сашки великолепная, и то, что ему понравилось, запоминается сходу. Саша добился своего: мама смотрит на папу с выражением: «Вот видишь, а ты говорил. Да наш Саша...»
Но Саша не говорит маме, что Салтыкова-Щедрина ему читать трудно. Все эти мужики и генералы, «органчики» и глуповцы, которых надо связывать с исторической обстановкой, требуют напряжения мысли. Да и Чернышевский, ну что это Вере Павловне понадобилось видеть так много снов, столь далеких от простой и понятной жизни?
И Саша в глубине души понимает, что отец прав, говоря о нем: «Он разучился делать умственные усилия».
После этой фразы отец обычно распаляется:
— Лень ума — самое страшное. Эти тройки в школе, не требующие никакого труда... Представляешь, я начинаю относиться к своей работе спустя рукава. Мне, скажем, не хочется разбираться в чертежах, и я прочитываю их кое-как, начинаю гнать детали приблизительно, запарываю их только потому, что копаться было лень. А уж то, что не касается меня близко, мне вообще до лампочки. Что произойдет? Техника на заводе не обновляется, а мне, скажем, все равно. Кто я? Да просто безнравственный, равнодушный человек. Лень мысли — прямая тропка к безнравственности, поверь мне.
Мама смеется:
— Ты усложняешь. Он добрый? Добрый. Что еще надо? Книги читает? Читает. И много. Значит, не дурак,— и она гладит Сашу по жестким волосам.
Папа снова нападает:
— Да он читает как не читает. Смотрит как не смотрит. Что он видит-то? Недавно по телевидению смотрели с ним фильм «Когда деревья были большими». Драма. Об одиноком, опустившемся человеке, который хочет подняться, а обстоятельства не пускают. О том, что мало еще порой в жизни любви, доверия, ласки, добра, и о том же избытке их в каждом из нас. И как, как Никулин играл! И что ты думаешь, наш сынок это понял? Нет, он смотрел это все между делом. Что-то жевал, уходил на кухню, приходил. Поверь мне, сердце у него уже покрылось жирком.