Мама отвечает, что телевизор многие смотрят потребительски. Уж так сложилось. И обещает:
— Вот скоро мы с Санечкой пойдем в театр, на «Брата Алешу». Достоевский на Бронной. Вот и посмотрим, останется ли он равнодушным.
Они идут в театр. Уже в первом действии Сашка чувствует: накал страстей слишком силен для него. Так силен, что вызывает желание защититься. Страдает отец Илюши от унижения, страдает сам Илюша. Илюша умирает. Цепь этих страданий развивается, усложняется, все это мало похоже на обычное существование, ритм эмоций нагнетается...
Мама плачет. Саше стыдно, но больше всего на свете ему хочется вытянуть ноги, а еще уйти из зала, где так много и на таком накале страдают. Ему неловко за маму — она всхлипывает громко, справа тоже кто-то шуршит носовым платком.
Вдруг папа прав? Вдруг он и впрямь бесчувственное существо? Саша пытается «включиться» в спектакль, но ему это не удается.
После спектакля он не смотрит маме в глаза.
Она понимает — не понравилось, чувствует какую-то заминку, видит стремление Сашки сесть в ближайший троллейбус и очутиться в уюте, в спокойном тепле.
— Ему бы и впрямь искусство с доставкой на дом,— вздыхает она дома.— И посыпанное сахаром. Но спектакль — не кусок торта.
Саша слышит ночью, как на кухне мать и отец говорят о нем.
— Вот пройдет год-другой и он «проснется»,— отца и себя самою убеждает мама.— Влюбится, появится у него девочка...
— А вдруг не проснется?— горько спрашивает отец.— Вдруг мы что-то упустили совсем? Это очень серьезно.
— Спать,— думает Саша.— Завтра рано вставать.
Саша сладко спит, а родители на кухне долго и взволнованно обсуждают, что же случилось...
— Знаешь, по-моему ты виновата,— грустно говорит отец.— Не хорошо в этой ситуации винить другого, но сколько же раз я тебя просил: меньше прыгай вокруг него. «Сашенька, ты поел?», «Сашенька, почему у тебя грязный носовой платок?» Голодный бы он не ходил и платок бы сменил сам. И других понимал бы при этом лучше, о других думал бы. Спектакль тронул бы его...
Александра Федоровна смотрела на него укоризненно:
— Вот тебе раз, Коленька, с больной головы на здоровую. В чем-то ты прав, я клуша, курица, но... Уж так складывается, друг мой, что женщина берет на себя в доме много бытовых дел. Мелких и крупных. Больше, чем мужчина. О Сашкиной душе должен был заботиться и ты тоже.
— Душа-душой, но просто крутиться ему надо больше. Ведро с мусором его вынести не заставишь. Еще меня слушает, а тебя? В человеке все связано. И эта физическая неподвижность, по-моему, прямо влечет за собой другую, ту, что нас беспокоит.
Они замолкли.
«Да, муж был во многом прав. Начнись все с начала, она бы и впрямь отвела бы Сашке побольше обязанностей. Еще в том далеком теперь возрасте, когда он охотно брался и за веник, и за чистку обуви. Но тому маленькому, пятилетнему, шестилетнему, она говорила: «Ты иди, ты играй, я сама сделаю». Глупая привычка все брать на себя. И еще то, что Саша — единственный. Будь у нее двое, трое, все распределилось бы само собой. А то эта вечная сосредоточенность на одном, эта безудержная нежность, желание, чтобы было ему легче, лучше... Как тесно все связано в жизни, как целостен человек! Одна ошибка влечет за собой другую. Лодырь и впрямь во всем лодырь. И все-таки... Ведь ее сейчас больше всего беспокоит лень в сфере духовной, внутренней. Остальное он доберет при желании, жизнь заставит его стать и более деловитым, заставит «крутиться». А вот научится ли он сильно чувствовать, страстно мыслить? Во имя этого она и приобщала его к искусству. Водила в кино, в театр с малых лет, ходила с ним в музей, приносила в дом стопки книг для него. Лет до двенадцати — тринадцати все шло нормально, пока не наступил этот самый «трудный» переходный возраст. Мальчик вдруг стал с настороженностью смотреть на ее «восторги», на все эти «ну, нравится тебе, нравится?» Как легко было ей вести с ним разговоры по поводу Винни-Пуха и крокодила Гены и как трудно говорить о Печорине, Карениной. Близость вдруг нарушилась, и она почувствовала, что ее Сашке нужен другой собеседник: более логичный, более строгий в выражении чувств, берущий мальчика жизненным опытом, поданным «без нажима». Словом, мужчина...
А отец... Он, пытаясь восполнить ее нетребовательность, то и дело «цепляется» к Саше по мелочам, не заботясь о внутреннем с ним контакте. Заставить вымыть пол через силу, через внутреннее сопротивление может, а подружиться, сблизиться с мальчиком — нет.