Сперва во время своих ночных бдений он испытывал страх перед звездами: ему казалось, что они злобно наблюдают за ним, выведывая немощность его сердца и измеряя его ничтожность. Но однажды странствующий монах, которому он дал приют на ночь, объяснил ему, что, по мнению наиболее видных докторов теологии, на звездах обитают души блаженных, и это известие принесло Отшельнику огромное утешение. Даже зимними ночами, когда орлиные крылья хлопали над горами, а в долине протяжно выли вспоминавшие об овчарне волки, он не испытывал более страха и думал лишь, что эти звуки долетают до него из наполненной злом мирской жизни, и, обхватив себя руками и согреваясь в собственных объятиях, чувствовал себя защищенным в уединении пещеры. Иногда, чтобы не уснуть, он сочинял псалмы, восхваляющие Христа и святых, и эти псалмы так нравились ему, что он боялся их забыть, так что после долгих споров с самим собой решил попросить знакомого священника из долины, изредка его навещавшего, записать их. Священник записал его псалмы на красивой овечьей шкуре, которую Отшельник выдубил и приготовил собственными руками. Увидев их записанными, Отшельник полюбил их еще больше, так, что испугался впасть в грех гордыни, если будет слишком часто на них смотреть, поэтому спрятал их между двумя гладкими камнями в своей пещере и дал обет доставать лишь раз в году, на Пасху, когда Господь воскрес и все христиане должны радоваться. И свой обет он ревностно блюл, но вышло так, что вскоре он стал ждать этого светлого праздника не столько из-за Воскресения Господня, сколько из-за того, что можно будет развернуть овечью шкуру. Тогда он дал другой обет: что не взглянет на свои псалмы, покуда не окажется на смертном одре.
И так много лет Отшельник жил во славу Господа в миру с собой и смирении.
II
Однажды он решил отправиться в гости к Святому-со-Скалы, живущему по другую сторону горного хребта. Путешественники рассказали Отшельнику об этом человеке, живущем святой аскетичной жизнью в пустыне среди холмов, где всю зиму лежит снег, а летом нещадно палит солнце. Святой сей дал обет укрыться от мира в месте, где нет ни тени, ни воды, дабы избежать искушения жить, наслаждаясь уединением и не думая ежеминутно о Создателе; но куда бы он ни шел, везде или росло раскидистое дерево, или звонко журчал ручей, так что наконец он забрался в горы, туда, где ничего не растет, а вода появляется лишь весной, когда тает снег. Там он отыскал скалу, вздымавшуюся над плато, и голыми руками выдолбил в ней углубление — на это у него ушло пять лет, и он стесал пальцы до костей. Затем он уселся в этом углублении, глядевшем на запад, чтобы зимой солнце давало ему мало тепла, зато жарило летом, и сидел там, не сдвигаясь с места, вот уже много лет.
Отшельника потрясли рассказы о таком аскете, с которым он, в смирении своем, и не мечтал соревноваться, однако ради спасения своей души хотел поразмыслить о сем подвиге и восславить его. Так что однажды он обул сандалии, вырезал посох из ольховой ветки и отправился к Святому-со-Скалы.
Стояла дивная весенняя пора, когда прорастают семена, а на деревьях набухают почки. Отшельник беспокоился о том, что его растения засохнут без поливки, но зимой он не мог путешествовать из-за снега, а летом его сад еще больше пострадал бы без него. Поэтому он отправился сейчас, молясь, чтобы в его отсутствие пошел дождь, и надеясь вернуться через пять дней. Крестьяне, работавшие на полях, оставляли работу и подходили к нему за благословением, и очень многие готовы были даже идти за ним, но он сказал, что совершает паломничество к Святому-со-Скалы, и лучше ему идти одному, как затворник к затворнику. Крестьяне отнеслись к его желанию с уважением, и он пошел дальше и достиг леса. Через лес он шел два дня и спал там две ночи. Он слышал вой волков, слышал, как лисы шныряют в чаще, а однажды в сумерках лохматый человек с коричневым лицом уставился на него сквозь листву и унесся прочь, негромко стуча копытами. Но Отшельник не боялся ни зверей, ни злодеев, ни даже фавнов и сатиров, которые еще остались в неосвященной лесной глуши, где никогда не воздвигали креста. Он говорил: «Если я умру, смерть моя будет во славу Господа, а если останусь жить, то рано или поздно меня ждет тот же конец». Лишь одна мысль заставляла его страдать: что он может умереть, не увидев снова свои псалмы. Но на третий день он благополучно добрался до другой долины.