— Если ты воистину вкусил блаженство одиночества, то не станешь растрачивать его на праздные скитания. — Отшельник не знал, что ответить, и святой продолжил: — Если два грешника встретятся, лучше всего они могут восславить Господа, пойдя каждый своей дорогой и не разомкнув уста.
Сказав это, он умолк и продолжал сидеть недвижимо, пока мальчик отгонял мух, норовивших сесть ему на глаза. Отшельник упал духом и сейчас впервые ощутил все тяготы пути, который преодолел, и то немалое расстояние, которое отделяло его от дома.
Он хотел посоветоваться со святым о своих псалмах и о том, не лучше ли вовсе уничтожить их, но теперь у него не хватало мужества заговорить снова, так что он просто повернул назад и стал спускаться с горы. Почти сразу он услышал, что за ним следом кто-то бежит, и мальчик, приблизившись, сунул ему в руку соты, полные меда.
— Вы прошли долгий путь и, должно быть, голодны, — сказал он и, прежде чем Отшельник успел поблагодарить его, поспешил назад.
Отшельник спустился и добрался до леса, где ночевал накануне. Здесь он снова устроился на ночлег, но перед сном перекусил. Сердце его изголодалось больше, чем желудок, и мед стал горше от пролитых на него слез.
III
На четырнадцатый день он достиг долины, над которой возвышалась его скала, и увидел на фоне неба стены родного города. Он сбил ноги, на сердце у него было тяжело, оттого что паломничество принесло ему лишь усталость и поругание, к тому же за это время не выпало ни капли дождя, так что он ожидал увидеть свой сад погибшим. Из последних сил он вскарабкался по косогору и добрался до пещеры как раз к тому времени, как городские колокола возвестили время «Ангелюса»[81].
Однако его ожидало великое чудо. Те крохи земли, которые были на склоне холма, высохли и растрескались, но почва в саду оказалась напоена влагой, а растения выросли так, как никогда раньше, и свежая листва на них лоснилась. Еще удивительней было то, что за его дверь ухватились усики тыквы, а опустившись на колени, он увидел, что земля между овощными грядками разрыхлена, на каждом листке блестят капли воды, как будто только что прошел дождь. Отшельник подумал, что зрит чудо, но, сомневаясь в своих достоинствах, отказался верить своим глазам, полагая себя недостойным такой милости, и пошел к дверям, собираясь поразмыслить, что же случилось. И обнаружил, что на его постели из камыша спит молодая женщина в чужеземных одеждах, со странными амулетами на шее.
Это зрелище привело Отшельника в ужас: он вспомнил, как часто демоны, искушая отцов-пустынников, им на погибель принимали обличье женщины. Однако вид этой женщины, загорелой до черноты и исхудавшей в своих странствиях, не доставлял ему никакой радости, и он подумал, что ничем не рискует, глядя на нее. Вначале он принял ее за кочевую цыганку, но, присмотревшись, увидел среди языческих талисманов на ее груди агнца Божия[82], и это так поразило его, что он наклонился к ней и разбудил.
Она вскочила в испуге, но, увидев одеяние и посох Отшельника и разглядев его лицо, склонившееся над ней, успокоилась и сказала, обращаясь к нему:
— Я каждый день поливала твой сад, чтобы отплатить за масло и бобы, которые съела.
— Кто ты и как попала сюда? — спросил Отшельник.
— Я Дикарка, — ответила она, — живу в лесу.
Но он настаивал, чтобы она объяснила, почему искала приюта в его пещере, и она рассказала, что в ее краях, на юге, хозяйничали солдаты и банды мародеров, заливая все кровью и пьянея от вседозволенности. Об этом Отшельник знал — слыхал на обратном пути. Дикарка же продолжала рассказывать о том, как пьяные вооруженные люди, ландскнехты с севера, в варварской одежде и говорящие на варварском языке, гнали ее по лесам, будто дикого зверя, и как она, измученная и оголодавшая, наткнулась на пещеру и укрылась в ней.
— Ведь я, — говорила она, — не боюсь ни диких зверей, ни лесного народа, не боюсь углежогов, цыган, странствующих менестрелей и торговцев; даже разбойники с большой дороги не трогают меня, потому что я бедна и черна лицом. Но эти солдаты, опьяненные кровью и вином, страшнее волков и тигров.
Сердце Отшельника смягчилось: он вспомнил сестренку, лежащую на ступенях церкви с перерезанным горлом, кровь, заливающую улицы, и ненасытных грабителей, — все то, от чего сбежал. Поэтому он сказал, что остаться жить в его пещере она, конечно, не сможет, но он пошлет весточку в город в долине и будет молить набожную женщину, живущую там, дать ей кров и работу у себя в доме.
— Я вижу святой образ у тебя на шее, — сказал он, — который говорит мне, что ты не дикая язычница, а дитя Христа, хоть и заблудшее.
81
«Ангелюс» — молитва, обращенная к Деве Марии. Читается трижды в день — утром, днем и вечером, о чем возвещает колокольный звон, также называемый Ангелюс.