Халима Насырова
Народная артистка СССР
Я ПЕЛА ПЕРЕД ВЕЛИКИМ СТАЛИНЫМ
Первого мая 1936 года в красочном и многоголосом потоке демонстрантов я шла на Красную площадь. Медленно проходят тысячи людей мимо Исторического музея. Вот в просветах между знаменами, флагами, плакатами мелькнул силуэт мавзолея. В уголке, на левой его трибуне группа людей. Сердце бьется частыми, сильными ударами, горло сжимается от волнения. Все ближе… Я не слышу криков ликования, где-то звучат оркестры, а я все смотрю, смотрю…
Вот он, Сталин, окруженный своими соратниками и друзьями, высоко подняв руку, приветствует свой народ. Сталин улыбается,
Узбекистан готовится к декаде в Москве. В напряженные дни подготовки, забыв, что значит сон, мы, увлеченные одной мыслью — «нас увидит и услышит Сталин», работаем с удвоенной энергией…
Наконец, мы в Москве. Даже в самом смелом, фантастическом сне человек не может пережить то, что переживали тогда участники декады. Невозможно найти слов для описания чувств, овладевших мною, когда я вышла на сцену Большого театра. Я играла главную роль в пьесе «Гюльсара». Эта пьеса повествует о жизни узбекской женщины, скованной цепями шариата и освобожденной ленинской и сталинской правдой.
Во мне боролись два желания: одно не отрываясь, глядеть в ложу, где сидит Иосиф Виссарионовиче, и другое — играть как можно лучше. Мне хотелось крикнуть:
— Ведь это я Гюльсара, это мне Ленин и Сталин дали жизнь, это мое счастье, моя радость!
Ведь и я прошла жизнь, полную горечи и лишений.
Я выросла в детском доме, одна, далеко от родного кишлака, в чужом, пасмурном городе.
Отца своего я не помню. Мне было четыре года, когда сломленный нуждой и непосильным трудом умер мой отец — бедняк Насыр.
…Однажды кто-то из ребят спросил меня:
— Халима, кто твой отец?
Не зная, что ответить, я подошла к воспитателю:
— Ока, кто мой отец?
Воспитатель взял меня за руку и подвел к портрету, висевшему в зале. Лучистыми, чуть прищуренными глазами на меня смотрел Ленин.
Я возвратилась к детям и увлекла их в залу.
— Вот мой отец! — гордо сказала я, указывая на Ильича.
— И мой… и мой… — раздалось вокруг.
И, действительно, это Ленин и Сталин вырастили меня, как и миллионы других обездоленных детей в счастливых граждан CCCP. Это мудрая ленинско-сталинская национальная политика дала народам СССР счастливую жизнь. Это советская власть дала мне возможность учиться, развить свои способности и стать народной артисткой СССР.
С именами Ленина и Сталина я прошла всю свою юность, с ними я вышла на дорогу искусства, в честь их я разучивала первые песни и стихи.
И вот теперь я стала артисткой и выступаю перед великим Сталиным в роли освобожденной узбечки, и он посылает мне, своей дочери, улыбку.
…За кулисами движение и приглушенный говор. Все столпились у левой стороны сцены, смотрят на правительственную ложу. Едва покинув сцену, я стремглав бегу к товарищам. Каждый ревниво оберегает свое место. На просьбы посторониться слышу завистливые слова:
— Ты со сцены лучше нас видела Сталина, не отнимай нашей радости!
Как это трогательно звучало в устах стариков, юношей и девушек.
В конце спектакля, когда зал дрожал от аплодисментов, мы вышли на сцену и вместе со зрителями бурно рукоплескали товарищу Сталину.
Прием участников декады в Кремле. Мы заняли свои места за столами. Ко мне обращаются соседи, о чем-то говорят, но я не понимаю их, — глаза мои устремлены на широкие двери. Вдруг все затихло.
Мне знакома тишина зрительного зала перед поднятием занавеса; я знаю тишину песчаных просторов Туркмении и снежных вершин Таджикистана. Но сейчас тишина была особенно торжественная, буквально осязаемая…
И вот появился Сталин. В едином порыве мы поднялись со своих мест, и гром аплодисментов огласил высокие своды Кремлевского дворца. А он — вождь, учитель, отец, друг — тепло и ласково улыбается нам.
Когда мы ехали в Кремль, нас всех волновала мысль: как нужно держать себя в присутствии Сталина и его соратников? Но с приходом Иосифа Виссарионовича стали так радостно, его простое, приветливое обращение с людьми создало такую непринужденную обстановку, что каждый чувствовал себя, как в кругу своей семьи.
Неожиданно меня, Тамару Ханум и Мукурам Тургунбаеву пригласили за стол, где сидели члены правительства. Мое место оказалось рядом с Буденным. По другую его руку сидел Ворошилов, а за ним — Сталин…