Приподнимаю голову, и в это же время справа раздается хлопанье крыльев и кряканье. В мгновение ока вся стая срывается с озера и с тревожными криками устремляется вверх. Вскидываю ружье, стреляю, но дробь не причиняет уткам никакого вреда.
Ругая себя на чем свет стоит, возвращаюсь к рюкзаку. В это время над озером проносится одинокая утка, делает горку и садится за деревьями.
Значит, там еще одно озеро. Заряжаю ружье патроном с крупной дробью, два патрона беру в руку и бегом к уткам. Выскакиваю на бугорок и радостно вздыхаю: так и есть! Озеро!
Мне не видно домика. Но я вижу перешеек, соединяющий озера, вижу высокую скалу рядом с озером, вижу стаю уток, сидящих на волнах сразу за скалой.
Я уже подошел к скале, когда впереди кто-то тяжело вздохнул. Поднимаюсь и вижу медведицу и медвежонка. До них метров сто. Медведица небольшая, упитанная и лоснящаяся. Медвежонок чуть темнее матери. Он стоит значительно ближе ко мне и тянет носом воздух.
Вместо того чтобы позвать медвежонка или броситься на его защиту, медведица потихоньку отступает к скале. Медвежонок сделал пяток шажков по направлению ко мне, остановился и заплакал. Этого мне только не хватало! Стою по щиколотки в воде, в руках заряженное дробью ружье, а ко мне направляется медвежонок. Делаю шаг в сторону тайги, и в ту же минуту за спиной раздается рев, напоминающий бычий с нотками поросячьего визга. До этого я не раз слышал медвежий рев. Он, конечно, страшный, но есть в нем что-то заставляющее себя уважать. А здесь кричит какая-то истеричка. Следом за этим криком из-за кустов выскочил… выскочила! Медведица! А у скалы пестун с медвежонком. Всклокоченная, мокрая медведица метрах в пятидесяти и продолжает наседать. Опустится на все четыре лапы, сделает несколько шагов в мою сторону и снова дыбится и орет. Я тихонько отступаю. Вода уже выше колен и скоро польется за голенища.
Останавливаюсь, сбрасываю в осоку рюкзак, он почти наполовину в воде, а ведь пулевые патроны в накладном кармане! Переворачиваю рюкзак, выхватываю пачку с патронами, сливаю воду. Ничего страшного. Патроны провощенные, и только отдельные капельки воды зависли на цветастых обертках.
На ощупь раскрываю ружье, слышу, как булькает в воду дробовой патрон, на его место в патронник рыбкой скользит жакан. Снова щелчок замка, и панике конец.
Хотя медведица в каких-то тридцати шагах и я прекрасно вижу ее голые подмышки и могу пересчитать желтые заслюнявленные клыки в ее пасти, но все равно она меня боится больше, чем я ее. Я с такого расстояния попадаю в спичечный коробок. Краем глаза слежу за медвежатами. Прижимаясь к скале, потихоньку пробираются к выходу. У конца скалы небольшая лиственница. Малыш начал было взбираться на нее, но пестун, зная, что в тайге можно спрятаться надежнее, поковылял к стланиковым зарослям. Медвежонок хрюкнул и подался за пестуном.
Когда я пятился от медведицы, никакой суеты, никакого переполоха в моем поведении она заметить не могла. А вот как удирала хозяйка тайги — смех. Она в несколько прыжков догнала свое семейство, не задерживаясь, обогнала его и, только влетев под спасительную сень лиственниц, вспомнила о детях. Те подбежали к матери, круто развернулись, поднялись на задние лапы и стали тянуть вверх мордочки, чтобы получше меня рассмотреть. Значит, когда медведица пугала меня, ей самой было страшно. А ведь не отступила до тех пор, пока дети не оказались в безопасности.
На Кубе водится вид клопов, побивших рекорд чадолюбия: самка кормит потомство соками своего тела. Узнав об этом, я долго не мог успокоиться. А не встречаем ли мы подобную жертвенность в природе на каждом шагу? Может быть, именно этому все живое обязано своим существованием?
Огибаю озеро. По пути натыкаюсь на сорванную дверь и еще какие-то доски. В домике разорение. Нары, ржавая печка, дырявая труба. Между бревен светятся щели. Не задерживаясь ни одной минуты, покидаю домик и направляюсь к Лакланде. На берегу пусто. Забираюсь на высокий завал, разглядываю сопки. До геодезического знака добрый час ходу, а уже двадцать минут пятого. Нужно просушиться и попить чаю. Это займет немало времени, но иначе нельзя.
Удивительное дело, только что я стоял на чужом и безразличном мне берегу, а сейчас здесь полыхает мой костер, сохнет моя одежда, шумит в котелке мой чай. И мне уже здесь хорошо, словно я пришел к себе домой. И теперь, если я буду проходить мимо этого места, то обязательно вспомню, как я здесь отходил от встречи с медведем, и мне захочется вновь посидеть у своего костра.
Внезапно на противоположном берегу замечаю какое-то движение. Хватаюсь за ружье, но тотчас успокаиваюсь. Это Бумка. Брат появляется из-за деревьев, размахивает ружьем, что-то кричит. Я ему рад до чертиков. Вскоре мы сидим у костра и хохочем по поводу и без повода. Лёня принес огромного жирного налима и четырех маленьких хариусов.