Йен Флеминг
Только для ваших глаз
Право на убийство и два ноля перед номером была большой честью.
За это приходилось дорого платить. Но это давало Бонду те задания, которые он любил, – рискованные.
Убийство с заранее обдуманным намерением
Глаза за стеклами громоздких мотоциклетных очков были холодны. Защищенные от ветра, они смотрели только вперед, руки сжимали рукоятки мотоцикла, и человек словно превратился в какое-то животное, слившееся с машиной, дорогой и ветром.
Ветер бил в лицо, но защищенным глазам он был нипочем. Губы же произвольно раздвигались в усмешку, обнажая большие резцы и жевательную резинку, уже превратившуюся в бесцветный комок. Щеки казались белыми пятнами, и сам человек, пригнувшийся, крепко расставивший руки со сжатыми в кулак пальцами, напоминал какое-то чудовищное животное, готовое к прыжку и уже напрягшее свое сильное, молодое тело…
Человек был одет в форму курьера Вооруженных сил, и его машина, оливково-зеленая, несмотря на некоторые изменения в конструкции, была похожа на обычный мотоцикл общевойскового образца; более мощный мотор делал его маневренным,
Было семь часов майского утра, пустынная лесная дорога чуть поблескивала под лучами весеннего солнца. По обеим ее сторонам столетние липы и дубы стояли так плотно, что напоминали декорации королевского Версаля.
Дорога, значащаяся под номером Д-38, – второстепенное шоссе, обслуживающее местное движение в зоне. Мотоциклист только что миновал развилку Париж – Манг, направляясь на север, к Сан-Германин.
Он был молод, радовался весне, солнцу и бликам на листве. Скорость не превышала 40 миль. Он укладывался в график и был доволен; думал уже о том, как сделает яичницу-глазунью с беконом или салом, когда приедет на КП в восемь часов.
Пятьсот ярдов, четыреста, триста, двести…
Несшийся сзади чуть притормозил и отстегнул кобуру пистолета.
В этот момент его фигура возникла в боковом зеркале переднего мотоциклиста, и гот повернулся, очевидно, недоумевая, каким образом здесь в этот час мог оказаться еще один курьер.
Он подумал, что это американец или, может быть, французская военная полиция. Это мог быть кто угодно из восьми национальностей НАТО, которые занимались делами СШПЕ, но, когда он увидел знакомую форму своих же курьеров, он был радостно изумлен. Кто это мог быть? Он сбросил скорость до 30 и поднял руку, приветствуя и дожидаясь, чтобы товарищ подъехал поближе. Глядя одним глазом на дорогу, а другим на приближающийся в зеркале силуэт, он мысленно вспоминал всех британских курьеров в Специальном объединении транспортных перевозок в передовых командных частях. Альберт, Сид, Вэл – Вэл, конечно! Такие же здоровые плечи!
Человек с пистолетом замедлил скорость. Его лицо, не защищенное от ветра, приняло тупое, тяжелое, славянское выражение. Красная морщина прорезала грязную, запыленную кожу на лбу… Сорок ярдов, тридцать…
Птица выпорхнула из кустов, и передний мотоциклист подумал: «Птица навстречу – к печали».
В двенадцати ярдах сзади него человек с пистолетом оторвался от руля, чуть прищурился и выстрелил…
Руки юноши соскользнули, он как-то нелепо взмахнул ими, изогнулся, его машина завертелась на месте, перелетела через кусты обочины и плюхнулась в траву.
Там она встала на дыбы и медленно повалилась на труп водителя, порвав ему куртку и оцарапав кожу на щеке. Потом мотор заглох.
Убийца наклонился над телом и зачем-то закрыл ему глаза. Затем взял сумку с бумагами, расстегнул черную кожаную куртку и вытащил кошелек. Он так грубо сорвал с руки мертвого часы, что хромированный браслет сломался посередине. Пряча часы в карман, он усмехнулся– это здорово, это уже профессионализм, пусть поломают голову. Он прислушался.
Вокруг в лесу пели птицы, и было слышно только слабое потрескивание остывающего мотора.
Довольный собой, человек постарался привести мох и траву в надлежащий вид.
Затем медленно, чтобы не отпечатались шины, вывел мотоцикл на дорогу и нажал на стартер… За его спиной остались лес и поляна, вся в белых маргаритках…
Джеймс Бонд допивал первую рюмку за вечер у Фу-кета. Во французских кафе нельзя напиться вдребодан, напитки были легкими. Под этими теплыми небесами не было места для водки или джина. «Монсоле» – это серьезнее, но тоже не ахти, пьянит, не оставляя вкуса. Розовое или оранжевое шампанское – чудесно, но только перед ленчем. Вечером одна бутылка следует за другой, и шампанское не оставляет места для чего-либо другого. «Перно» – тоже подойдет, но его нужно пить в компании, и потом, вкус этого вина отдавал ликером, что напоминало ему детство. Нет, все выпитое во французском кафе напоминает музыкальное шоу «Много шума из ничего».