Но самое главное случилось, когда, перепробовав все средства развлечь жену, он записал ее в гольф-клуб.
Она проводила в клубе целые дни и стала милой спутницей всех мужчин – членов этого клуба,
Я не удивился этому. Прекрасная смуглая фигурка, в самых коротких шортиках, в белой курточке и голубой шапочке, из-под которой выбивались задорные кудряшки. И, наверное, в клубе не было женщины заманчивее. – Губернатор заговорщически подмигнул Бонду. – Что дальше? Молодой лорд Татереаль играл с нею партию – двое на двое. Шалопай, красив как бог, прекрасный пловец, имеет открытую машину, моторную лодку и все прочее.
Брал всех женщин, которые тут же становились его возлюбленными, а если они этого не делали, то, по выражению Эжена Сю, «сами себя лишали праздничного удовольствия».
Она стала выезжать с молодым лордом и, начав с ним роман, понеслась вперед, как ветер.
Это было печальное зрелище. Она не старалась ни в коей мере смягчить удар или как-то избежать скандала. Просто увлеклась лордом и предоставила Мастерсу и всем остальным делать что вздумается.
Конечно, через месяц вся эта история выплыла наружу, и бедняга муж носил самые длинные рога на всем острове.
Естественно, Мастерс прошел через ад – сцены, ярость, пощечины (он сказал мне потом, что чуть не задушил ее однажды), и в конце концов между ними возникло гробовое молчание и ледяное презрение.
Видели ли вы, мистер Бонд, разбитое сердце? Сердце, которое разбивали у всех на глазах, медленно и верно. На это было страшно смотреть.
Мастерс был точно ходячий труп, равнодушный и жалкий. Однажды мы всей компанией собрались вместе и постарались напоить его до чертиков. Мы преуспели в этом, о’кей. Затем в ванне послышался какой-то шум. Мастерс попытался вскрыть себе вены моей бритвой. Это отшибло у нас охоту шутить, и меня выделили депутатом по этому делу к губернатору.
Губернатор все знал, но надеялся, что ему не придется вмешиваться. Теперь речь шла об увольнении Мастерса. Его работа пошла насмарку, а жена стала «притчей во языцах». Это был скандал, а сам он стал конченым человеком.
И тут вмешалось Провидение. Оно послало Мастерса с правительственным поручением в Вашингтон, где он удил рыбу на озерах с дипломатами около шести месяцев.
Мы облегченно вздохнули и стали бойкотировать Роду, где бы та ни появлялась.
– А она раскаялась?
– О, нет-нет! У нее была не жизнь, а мечта. Все словно со страниц дешевого романа – любовь на песке, под пальмами, бешеные гонки под ночными звездами, веселые вечера в городе и в клубе – она как чувствовала, что это долго не продлится, и жила подобно птичке. И Рода знала, что сможет вернуть Мастерса, если пожелает. Он так покорен!
А пока мужчин было хоть отбавляй – весь гольф-клуб! Совесть? Чепуха! Посмотрите, как живут кинозвезды в Голливуде.
Но скоро она опомнилась. Татереаль устал от нее, а его родители подняли скандал. И он бросил ее. Это было за две недели до приезда Мастерса, и она стала вести себя достаточно умно.
Рода знала, что рано или поздно он ее бросит. Она явилась к жене губернатора и заявила, что теперь будет хорошей женой Мастерсу. Вычистила весь дом сверху донизу, приготовив все необходимое к великой сцене примирения.
Необходимость этого примирения она поняла по пристальным взглядам со всех сторон. Она стала просто потасканной женщиной, и мужчины отвернулись от нее.
Теперь Рода сидела дома, снова и снова повторяя решительную сцену – слезы, мольбы о прощении, легкие всхлипы. И двуспальная кровать…
Вы не женаты, но, поверьте, между мужем и женой есть некоторое соглашение – можно простить неверность, грубость, бесчестье, но только не потерю одним из супругов обычной человечности – в супружеских отношениях это главное. Я назвал бы это, кхм, вотумом доверия, если позволите…
– Это изумительное определение!
– Рода надела свой самый скромный халатик и, как кошечка свернувшись в кресле, ожидала своего законного хозяина. Она решила, что будет ждать, покорно и тихо, пока он не заговорит первым. Затем она встанет прямо перед ним с опушенной головой и скажет ему все-все. Потом расплачется, и он закружит ее по комнате, а она будет хорошей девочкой.
Рода прорепетировала сцену много раз и не сомневалась в успехе.
Но случилось непредвиденное – он разделил дом на две части. Кухня и спальня – ей. Сам весь день не являлся домой, а приходя вечером, молча шел к себе.
Деньги на хозяйство ей выплачивал нотариус первого числа каждого месяца. Своих денег у нее не было. Его поверенный готовил дело о разводе.
Мастерс был каменным – ее истерики, слезы, мольбы-ничего не помогало. И она смирилась. Так прошло полгода. Чтобы иметь свой угол и еду – ей пришлось покориться. Мастерсу оставалось прожить на Бермудах еще год, и все вздыхали с облегчением, что семья не распалась. Они вновь стали добропорядочной парой и даже появлялись на коктейлях, где немедленно расходились по разным углам.