– Ты опоздал, – сразу огорошила она его. – Она ушла четверть часа назад. Ты упустил ее пятнадцать минут назад.
– Откуда вы знаете, кто я…
– Узнала тебя, – резко ответила она. – Это просто написано на твоем лице. Почему ты не пришел раньше? Или почему ты вообще не оставил ее?
– Она была моей женой. Она поклялась, что будет со мной всю жизнь… Куда она ушла? В каком направлении?
Девушка прислонилась к двери, вдруг почувствовав себя усталой. Усталой и пресыщенной всем на свете.
– Далеко. Лучше не спрашивай, это уже не имеет смысла. Возможно, она еще где-то в городе. Или, может быть, в каком-нибудь мотеле на шоссе.
Он провел рукой по лбу. Лицо его исказилось.
– Скажи мне только одно, – попросила она почти с детским любопытством. – Разве это так плохо? Это на самом деле так тяжело?
Ответа не последовало.
Она стояла, прислонившись к косяку двери, и смотрела ему вслед, пока его фигура медленно скрывалась во тьму.
Вдруг она бросила свою сигарету на землю с такой силой, что посыпались искры.
– Великий Боже! – воскликнула она. – Как ненавижу я любовь!
Затем повернулась на каблучках и закрыла дверь.
Она была одна в комнате и, устав от ожидания, засыпала. Комната мотеля была ярко освещена. Вероятно, она сняла ее на его имя, с тем чтобы он затем сюда пришел. Однако он не явился.
Жалюзи обоих окон были спущены. Ее дорожный чемодан стоял раскрытый на стуле. Покрывало на кровати было откинуто.
Она спала, сидя за туалетным столиком, положив голову на руки. На ней был надет голубой халат на ночную рубашку. Ее щетка для волос лежала возле ее руки. Рядом стоял маленький будильник, который она вынула из чемодана. Его тиканье было единственным звуком в комнате. Стрелки показывали без пяти одиннадцать. И хотя никто, кроме нее, не знал, когда он должен был прийти, предположительно можно было судить, что время их встречи давным-давно прошло.
Вдруг ручка двери медленно повернулась, медленно и совершенно бесшумно. Казалось, будто кто-то снаружи пытается открыть дверь. Затем ручка вернулась в прежнее положение.
Никаких шагов, никаких звуков. Никаких более признаков, что кто-то пытался тайно войти. Но вскоре за спущенными жалюзи стало потихоньку открываться окно. Жалюзи вдвинулись в комнату, показалась сначала одна мужская нога, затем другая.
Она крепко спала и ничего не слышала.
Чья-то рука вцепилась в жалюзи, чуть придержала их, затем быстрым движением подняла вверх.
Вслед за этим появился Бэкки, держащий наготове пистолет. Он посмотрел на нее нежным взглядом, а когда с лихорадочной поспешностью стал осматривать комнату, взор его принял ледяное выражение.
Все движения были бесшумны. Бесшумны, как надвигающаяся смерть. Сначала он заглянул в ванную, держа наготове оружие. Затем осмотрел шкаф, в который она повесила свои платья.
Он убрал пистолет в карман своей куртки, и взгляд его, обращенный к ней, снова стал мягким, всепрощающим. Он начал укладывать ее платья. Только плащ оставил на вешалке. Зарон должна его надеть, когда отправится с ним домой.
Домой?
Они не имели собственного угла, они никогда не имели своей крыши над головой. Но их домашний очаг всегда был там, где они были вместе.
Закрыв чемодан, он поставил его на пол.
Она не слышала, как щелкали замки чемодана.
Тогда он подошел к ней, чтобы разбудить.
Немного постоял возле нее, глядя пристально сверху вниз. В этот момент она могла видеть его лицо, могла понять, что ей нечего его бояться. Никаких упреков, никаких вопросов, ничего. Только нежность была в его взоре.
Наконец Бэкки нагнулся и нежно поцеловал ее волосы.
– Зарон, – прошептал он. – Проснись, Зарон. Я отвезу тебя обратно к нам.
Ее голова очень легко повернулась на бок. Теперь он мог видеть ее профиль. Она усмехалась коварно и злобно. Но ее взор померк навсегда…
Протянув зачем-то руку, он вдруг наткнулся на щетку, лежавшую на туалетном столике. Его взгляд упал на то, что под ней лежало. Листок бумаги, и на нем две строчки.
«Ты можешь забрать ее, солдат, снова.
Здесь я возвращаю ее тебе».
Он медленно опустился перед ней на колени. Он пытался взять ее на руки, но как бы он за нее ни брался, тело повисало в разных направлениях. Наконец положил ее на пол. Она все еще продолжала ухмыляться коварно и зло.
В отчаянии обыскал ее чемодан, пытаясь найти там что-нибудь, чем бы он мог ей помочь. Он сам не знал чем.
И потом его пальцы взяли оружие.
Со жгучей болью, запинаясь, он сказал:
– Я… я сам не хотел этого, Зарон. Я не хотел этого, но ты не оставила мне другого выхода.