– Я мог бы приехать на такси к отелю, но боюсь, что выгляжу не очень привлекательно. Здесь пластырь, там пластырь. Не знаю, захочешь ли ты меня видеть.
– Где ты находишься сейчас?
– У себя дома. Я не хочу так просто отменить наше свидание, поэтому… Не можешь ли ты в виде исключения приехать ко мне?
Она раздумывала. Он не дал ей времени ответить.
– Итак, нет. Понимаю. Я не должен был тебе это предлагать.
Это вынудило ее принять внезапное решение.
– Джек, я приеду, – решительно заявила она, – Где ты живешь? Ты мне не давал своего адреса.
Теперь он помедлил.
– Я не хочу тебя уговаривать, это против твоих…
– Джек, – сказала она, – разве ты не знаешь, что я люблю тебя. Я ХОЧУ прийти.
Они обнялись в последний раз перед ее уходом.
– Видишь, с тобой ничего не случилось. Ты уходишь такая же, какая пришла.
– А ты уверен, что я этого хотела? – прошептала она.
– У нас впереди еще завтрашний вечер.
– А сегодня?
– Пойми, ведь не так уже трудно подождать. До завтра всего один день. Завтра тридцать первое мая.
Он снова привлек ее к себе.
– Мад, я не хочу завлекать тебя какими-то хитростями. Ты достойна любви. Это было бы дешево и низко с моей стороны. Но с сегодняшнего дня все должно измениться. Предупреждаю тебя, Мад, если ты завтра возвратишься…
Она понимающе взглянула на него и была счастлива.
– В холле «Карлтона»? – предложил он.
Она покачала головой:
– Нет, здесь, Джек.
Затем она повернулась и быстро ушла.
Когда полчаса спустя она вошла к себе в комнату, то все еще находилась в состоянии блаженного опьянения от близости с ним. Чувство счастья полностью овладело ею, и она ничего не замечала вокруг себя.
Но мало-помалу ей стали бросаться в глаза изменения в ее комнате. Все лампочки были включены, вся ее одежда и белье, короче говоря все содержимое ее шкафа, лежало кучками на стульях и на ее кровати.
Из соседней комнаты вошла мать, держа в руках различные предметы одежды.
– Что случилось? Что ты там делаешь?
– Я укладываю твои вещи. Сначала я хотела подождать тебя, но ты все не приходила и было уже поздно. Мы собираемся утром уезжать, очень рано.
– Мы собираемся уезжать? – непонимающе повторила Маделина.
– Мы едем в наш дом на берег моря.
– Уже завтра утром? Почему же не в понедельник на будущей неделе?
– Нам настоятельно предложили…
Мать не закончила фразу.
– Нам сказали, что мы должны уехать не позже чем утром. Очень важно, чтобы тебя – чтобы нас утром уже здесь не было.
Маделина сразу поняла.
– Тот мужчина, который недавно вечером был у отца, – это его рук дело? Он приходил еще раз, не так ли?
Мать не ответила.
– Ради Бога, мама! Я нахожу, что это действительно слишком далеко зашло. Разве этому человеку платят за то, чтобы он нагонял страх на других людей?
– Он убедил твоего отца в необходимости этого. И для меня этого достаточно.
– Но МЕНЯ он не убедил, и мной он не будет командовать, когда мне приходить и уходить.
Садись. Мне надо серьезно с тобой поговорить, Мад.
Она отодвинула в сторону стопку одежды.
– В конце концов, я твоя мать. И мы теперь одни.
– Да, ты моя мать и мы теперь одни, – сухо повторила Маделина. – Ну и что?
– Познакомилась ли ты с кем-нибудь в последнее время? Я имею в виду, конечно, не твоих товарищей по учебе.
– Теперь еще ты начала об этом спрашивать! Это вы еще на днях хотели узнать у меня.
– С кем ты была сегодня вечером, Маделина?
– Разве это не запоздалый немного вопрос? Этак лет на десять?
– Маделина, с кем ты провела сегодняшний вечер?
– С Биллом Моррисеем.
Она посмотрела матери прямо в глаза.
– Что, будете меня упрекать? – холодно спросила она.
– Дитя, я спросила тебя не ради любопытства. Я спросила тебя, ибо речь идет о твоей безопасности.
– Эго он заставил тебя выпытывать у меня? Только он способен на это.
– Маделина, скажи мне, с кем ты была сегодня вечером?
– Ты спрашиваешь меня уже в который раз, и я отвечу тебе опять: с Биллом Моррисеем.
– Маделина, Билл звонил сюда около десяти и хотел с тобой поговорить.
Она не замешкалась ни на секунду.
– Естественно. В театре мы поссорились, и я встала и ушла, а он оставался сидеть. Вероятно, он предположил, что я поехала домой, поэтому и позвонил сюда. А я просидела два акта в фойе и вернулась на свое место перед концом спектакля.
– Ах так, – проговорила мать с видимым облегчением. – Ну, это другое дело.
Она успокаивающе погладила дочери руку.
– Разве я когда-нибудь тебе лгала? – спросила Маделина, а про себя добавила: «Разве я когда-нибудь так влюблялась?»