— Все что у меня осталось - это сестра и месть, - сказал Эусебио и спрятал под рубашку серебряного скорпиона - символ власти клана Родригесов. - Теперь Вы понимаете Сильви, сначала я должен спасти сестру.
За разговором они пришли к тому месту, где Сильви разбила свой лагерь. По пути, она замечала, что вампир все больше бледнеет и покрывается каплями пота. Когда вышли на поляну, силы и вовсе его оставили, и Эусебио упал в обморок. Сильви ахнула, засуетилась и стала пытаться привести его в чувство. Вампир открыл подернутые страданием глаза и прошептал:
— Кровь... у тебя идет кровь... тяжело сдерживаться...
Сильви смутилась, она действительно расцарапала руки, когда неудачно съехала по каменистой осыпи, лазая за редкими травами. Ей вовсе не хотелось испытывать самообладание бедного вампира, однако эльфийка быстро взяла себя в руки.
— Ах! Ты голоден, что же ты молчал! - и протянула страдальцу запястье.
Эусебио пытался отнекиваться, но, побежденный упорством Сильви и собственным голодом, все же выпил несколько глотков ее крови. Это оказалось так интимно, девушка забыла, что надо дышать.
— Сильви, ты и не заметила как перешла на ты. - слабо улыбнулся Эусебио и прижался губами к запястью девушки. - Благодарю, никогда не пробовал ничего... - голос у вампира сбился, потому что в этот момент он утонул в глазах эльфийки.
А Эльфийская принцесса, вторая наследница Риверпонтоса смешалась и покраснела как обычная деревенская девчонка, которой впервые сказали комплимент. Она отодвинулась от парня и, пока пришедший в себя Эусебио разводил костер, занялась ужином.
Вспомнив, что она все-таки эльфийская принцесса и справившись со смущением, Сильви обратилась к вампиру со словами:
— Но как же ты сумеешь расправиться с убийцами, Ты же один против целого клана!
— Я должен.
— Эусебио, тебе потребуется помощь, и, не будь я принцесса Сильвинеллисса, если не окажу тебе помощь. Все, что будет в моих силах. Переночуем здесь, а утром отправимся к моей матери, она обязательно что-нибудь придумает.
Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Потом Эусебио достал гитару, пробежался по струнам, и сказал:
— Прекрасная Сильви, позволь, я для тебя спою.
Сильви снова зарделась и кивнула.
Тихие звуки полились в тишине, потом раздался его низкий приятный голос, поющий то грустные, то огненные песни. Сильви заворожено слушала, растворяясь в его горящих страстью глазах.
***
Лиззель и Фред.
В замке Сигизмунд собирался без лишних слов тут же казнить Фреда, но тут стало ясно, что, пожалуй, придется ради такого случая строить специальную великанью виселицу. Казнь, к сожалению короля, откладывалась. Фред обратился к гномьему королю со словами:
— Простите, Ваше Величество, а как насчет еды? Умирать-то лучше на сытый желудок.
Король поморщился, но приказал вынести еду.
Тем временем, рыдающая Лиззель бросилась в покои вдовствующей королевы Гретхен. Вдовствующая королева Гретхен была неопределенного возраста и приходилась бабкой еще отцу Сигизмунда, но все называли ее бабушкой. Она еще смолоду была поклонницей эльфийских романов. Бабушка Гретхен встретила внучку в дверях и взволнованно спросила:
— Лизи, мои старые глаза меня не обманывают, и этот прекрасный Ланселот, который сейчас ест во дворе пироги с капустой, настоящий?
— Дааааа! - Лиззель рыдала, размазывая слезы по щечкам, - И дядя Сигизмунд собирается его казнииииить!
— Я правильно поняла, он тебе нравится? - заговорщически подмигнув, спросила бабушка.
— Да! - ответила, вмиг успокоившись, Лиззель.
— Так вот, по старинному закону Кромхольдских дев, осужденного нельзя казнить, если дева возьмет его в мужья. Ты можещь...
Последние слова бабушки Лиззель уже не слышала, она неслась во двор, где совместными усилиями всей челяди быстрыми темпами возводилась виселица гигантских размеров.
— Стойте! Дядя! По старинному закону Кромхольдских дев, я беру его в мужья! - выпалила Лиззель и схватила жующего пирог ошарашенного Фреда за руку.
В первый момент Сигизмунда взяла досада, что казнь не состоится, но потом, поразмыслив и взвесив все возможные выгоды, он признал ход бабушки (он не сомневался, чей мозг мог подобное измыслить) беспроигрышным. Он прищурился и спросил Фреда: