Довольный, Ваня поспешил к избушке, чтобы поделиться с товарищами приятной новостью. Бегом спустился с крутой релки и выбежал на лужайку возле избушки. Миша возился с дровами, готовился развести костер.
— Миша! — закричал радостно Ваня. — Знаешь, как сейчас Соболь…
— Подожди с Соболем, — перебил его товарищ, — поздоровайся вначале с людьми.
— С кем? — удивился Ваня и только тут заметил, что неподалеку от избушки стояли два вьючных оленя.
— Кто это приехал?
— Иди, увидишь, — как-то загадочно подмигнул Миша и, не выдержав, добавил: — Те самые мансийцы, что тебя спасли. Помнишь?
Ваня бросился к избушке. Возле нее сидели на бревне старые знакомые.
— Тойко, Айна! — крикнул он срывающимся голосом и крепко обнял их обоих сразу. — Как вы здесь? Откуда? Куда?..
Оказывается, начальник партии уже побывал в фактории. Он надеялся найти здесь подсобного рабочего в Мишин отряд, но, кроме Тойка, Айны и еще одного мансийца — Еськи, присматривавшего за оленями, никого не было.
Видя, что «русский начальник» очень сокрушается, Тойко поинтересовался, что ему нужно. И когда узнал, что отряду требуется вспомогательный рабочий, стал просить, чтобы начальник взял его.
— Фактория девка сторожи, — убеждал он. — Я там тайга знаю, немножко могу помогай. Все равно надо ходи. Там собачка надо гляди.
Но Максимов не рискнул взять старика без разрешения начальника фактории. «Мало ли что может случиться без сторожа», — размышлял он.
— Тогда бери девка. Тайга ой-ой знает…
Максимов долго колебался. Но он знал, что женщины-мансийки отличные таежницы. И это решило исход дела.
— Ладно, — махнул он рукой. — Только съездишь в отряд вместе с дочерью. Найдешь там Мишу Горелова или Ваню, скажешь, что я послал, и передашь записку.
Услышав знакомое имя, девушка расспросила начальника, откуда этот Ваня, какой он, и решила, что это тот старый их знакомый. Она рассказала об этом отцу. Тот тоже обрадовался предстоящей встрече и стал немедленно собираться в дорогу.
— И вот мы приехали, — закончила рассказ Айна.
В этот день рассказам и расспросам не было конца. Ваня поведал о том, что через два-три года на Вишере будет строиться город, что проложат по тайге дороги и что, видимо, скоро по-иному будут жить и крестьяне.
— Вместе все будем делать. И хлеб сеять, и убирать, и косить, и скот держать.
— Все вместе? — удивлялся старый Тойко. — А чум тоже живи вместе?
— Чумов у нас нет, — смеялся Ваня. — У нас избы. А жить будем, как жили.
И Ваня, как мог, рассказал все, что знал о коллективизации. А знал он уже немало, поскольку был комсомольцем. Его предстоящей зимой обещали отправить в специальную школу комсомольского актива на два года. Он с гордостью рассказал об этом Айне. Но девушка не обрадовалась новости.
— Тебе не жалко бросать тайгу, охоту? — спрашивала она. — Меня тоже начальник фактории посылает учисса. Мне жалко все это. — И она протянула руку, указывая на тайгу, сопки, реку.
— Это же никуда не уйдет, — убеждал Ваня. — Выучимся и вернемся обратно. А учиться обязательно надо.
Старый Тойко и Айна привезли таксаторам продукты, спальные мешки, запасную одежду и обувь.
— Твоя начальник Максимов послал, — рассказывал Тойко. — Помогай велел. Я помогай время нету. Надо фактория ехать. А девка останется… Только не обижай девка. — И он под дружный общий смех серьезно погрозил пальцем.
Вечером пили чай. Старик еще долго расспрашивал об отце Вани, о дедушке, который погиб минувшей зимой в тайге. Узнав об этом, Тойко долго сидел неподвижно, закрыв глаза. Две скупые слезинки выкатились из его глаз.
— Корошая был… Сколько раз мне помогай… Однако и моя скоро там ходи…
После этого старик не разговаривал и стал укладываться спать. Молодежь не мешала ему. Ребята и Айна вышли из избушки. Вечер уже давно опустился на тайгу. Смолкли птицы, только кричала потревоженная кем-то утка да плескались на речке хариусы. Айна рассказала о жизни в фактории, о сборе орехов и ягод.