Но мне радостно: началось наше путешествие по Унье! Перекат за перекатом — все выше к манящей неизвестности, скрытой где-то там, в далеких верховьях.
Вечером подплыли к деревне с поэтическим названием Светлый Родник. Эта деревушка показалась нам еще более привлекательной и живописной, чем Усть-Унья. Высокие лесистые горы с полями над крохотным селением раздались ущельем, обрамленным небольшими белыми скалами. Оттуда вытекает ручей Светлый Родник, давший название уютной деревне.
На многих домиках — печать далекой старины. Деревянная кружевная резьба на окнах. На крышах — коньки с птичьими головами. Рядом с избами лабазы: сказочные теремки на высоких сваях — чамьи. Деревенька кажется забытой и затерянной в глухих приуральских лесах.
— Переночуем здесь или поплывем дальше? — спрашивает моторист.
— Конечно, переночуем, — спешу заявить я, мечтая завтра поснимать деревеньку.
Володя ведет нас к своим родственникам. Именно в тот дом, который, кажется, наиболее сохранил старинную архитектуру. Во дворе амбарчик на четырех сваях. На крыше дома — деревянная голова глухаря. Окна — в кружевах, вырезанных по дереву.
Хозяева этого терема — Афанасий Корнилович и Анфиса Алексеевна Собянины. Они оказывают нам щедрое русское гостеприимство.
Давно я заметил, что жители таких тихих отдаленных углов отличаются спокойным нравам, приятной простотой и добрым сердцем. Незнакомца они встречают так, как будто уже виделись с ним. Радушно угощают, заботливо укладывают спать. Во всем доброта, доброта…
Люди эти не любят молчать за столом. Могут разговаривать всю ночь. Их все интересует. Они хорошие рассказчики и заинтересованные слушатели.
А вечер удивил нас прекрасным закатом, позже — медно-красной, сказочной луной. В бесконечную даль от Светлого Родника простирались черные уснувшие леса.
Утро порадовало солнцем, безоблачным небом. Съемка прошла успешно. Мы отправились дальше в самом лучшем настроении.
Но выше Унья неприметна, скал нет, много мелких перекатов, через которые лодку надо было тащить. Замечаю озабоченное и недовольное лицо моториста. Наконец Володя говорит:
— В верховьях-то нам придется труднее… Хорошо еще, что я прихватил лопату: будем канавки на перекатах копать.
В полдень приплываем в Бердыш. Выше деревни у реки видна горка с отвесной скалой, называемой Первокаменной. Это первое скальное обнажение на Унье при движении в верховья.
У подножия длинной невысокой возвышенности цепочкой растянулась деревенька в десяток домов. Среди лесов ее сразу как-то и не заметишь. Это последний населенный пункт на Унье: выше по реке человеческого жилья уже нет.
Бердыш… Теперь это жалкие остатки от большого села, имевшего в свое время промышленную славу. Еще и теперь здесь можно увидеть следы чугуноплавильного завода, а на горе Первокаменной остались копи: здесь добывали железную руду.
Под горой Железной сохранились остатки заводского здания, а на самой горе, в лесу — следы ям, в которых добывалась руда. Местные жители теперь собирают в них желтую краску охру для покраски полов, окон.
Туда нас водила ватага мальчишек, которых заинтриговал киносъемочный аппарат.
В Бердыше мы познакомились с молодым ихтиологом из Сыктывкара Аллой Николаевной Петровой и местным инспектором рыбнадзора. За окладистую русую бороду его именовали «Бородой». Он только что вернулся с верховий реки и, узнав о нашей съемке, искренне пожалел:
— Эх, не могу повторить рейса, а то с удовольствием составил бы вам камланию!
Алла Николаевна предложила:
— Хотите заснять семгу? Я должна отловить один экземпляр для изучения.
— Не откажемся! Нам надо все: красоты реки, животный мир, туристов…
— А вы знаете, — включился Борода, — дед Стафей только что отвез за порог пермских туристов.
ЧАМЕЙНЫЙ ПЛЕС — СКАЗКА УНЬИ
Надо сказать, до Бердыша мы еще не видели Уньи, которую можно было бы назвать красавицей. Поэтому я стремился вверх по реке, чтобы увидеть ее настоящий облик. И поскорее встретиться с туристами-земляками.
С утра выдался теплый солнечный день. Мир вокруг был светел и добр. А для нашего киноаппарата небесный прожектор обещал хорошую съемку.
В восьми-десяти километрах выше Бердыша началась работа. Невысокий приметный камень над рекой. Птица не птица, а что-то похожее на голову с загнутым по-ястребиному клювом. Назвать бы его «Ястреб»! Однако камень почему-то назван Широким.