Огибаем гигантский амфитеатр по склону хребта и снова оказываемся на перевале, с которого видна залесенная долина реки, а правее ее — покатая гора с вышкой.
Мартын останавливает своего коня:
— Нятарохтумсяхль! А там Вишера течет. Смотреть ее исток хотите?
В 1963 году мы с Евгением путешествовали по Вишере, снимали фильм о ней, но к истоку реки нам не удалось проникнуть. Теперь же с радостью повскакали с седел, чтобы взглянуть на место, откуда вытекает славная река.
Привязываем животных, сами идем по россыпям вдоль гребня к истоку. Дорогой Мартын подробно знакомит нас с ландшафтом.
— Нятарохтумсяхль — значит гора, на которой теленок испугался.
Это хорошо объясняет В. А. Варсанофьева:
«Название дано потому, что только что родившийся здесь маленький олень был испуган медведем и, едва появившись на свет, бросился бежать под гору вместе с матерью».
— Здесь от Уньи до Вишеры совсем близко, — показывает Мартын на травянистую ложбину — перевал под горой.
Сверху кажется, что совсем незначительное расстояние разделяет главный исток Уньи с одним из ручьев Вишеры. Километра три — не более!
О ручье, стекающем к Вишере от подножия Нятарохтумсяхля, Мартын сделал следующее интересное сообщение.
— Это Сянегуйнэя. Речка, где лежит мать. Мне еще дед рассказывал, что он дружил с ненцем, который похоронил свою мать на этой речке.
Прыгая с камня на камень, мы наконец останавливаемся на возвышении, заглядываем вниз — там море россыпей тянется к самой Вишере. По левому берегу реки, немного выше устья речки Сянегуйнэи, красуется живописный гребень. Почти точная копия причуд Пурра-Монит-Ура!
— Пасирватмонингнёл это, — изрек Мартын мудреное название.
Тут же переводим тяжеловесное слово. Получается: «Скалистый гребень на берегу Пасырьи» — манси Вишеру называют «Пасырья».
Скалистый гребень Пасирватмонингнёл — это великолепный каменный город в истоке Вишеры. Руины замков, крепостей. Скопище каменных причуд. Ради этого стоит пробираться сюда любознательным туристам!
Еще немного — и перед нами открывается панорама места, откуда берет начало река, создавшая своими алмазами славу пермскому краю. Главный ее ручей стекает от куполовидной горы. От нее он течет среди монотонно серой массы россыпей и, врезаясь в них, образует каньон.
Уже возле скалистого гребня начинается березняк, и скоро Вишера, клокоча в каньоне, устремляется в черные глухие леса.
Мартын никак не мог назвать нам куполовидную вершину, от которой берет начало река. Долго мы бились и над правильным произношением мансийского имени Вишеры: «Пасярья» или «Пасирья». «Пасярья» — это Рябиновая река. «Пасирья» — Сжатая река. Имеется в виду — зажатая каменными стенками.
К истоку реки, сжатому каньоном, конечно, подходит название «Пасирья». И вот почему. Многим рекам манси давали названия, вероятно глядя на них с вершин Урала, с горных плато, куда они постоянно приходили пасти оленей, — то есть по характерным признакам верховий реки.
Например, река Манская Волосница, приток Печоры — мансийское ее название Мотьювья, — названа так за то, что с хребта она стекает почти прямолинейно. Манси говорят: «Прямая, как волос». Отсюда и название — Волосница.
А Вишеру оленеводы видели прежде всего со своих высокогорных пастбищ. И первое, что они замечали: среди гигантских россыпей — каньон, в котором клокочет новорожденный поток. Отсюда, по-видимому, и появилось название «Пасирья» — Сжатая река.
Я продолжал приставать к Мартыну:
— Как же все-таки называется вершина, от которой берет начало Вишера? Есть же у Печоры гора Печорья-Толях-Сяхль!
— Так пусть эта будет Пасирья-Толях-Сяхль, — сказал проводник, как бы желая избавиться от моих приставаний.
— Правильно! — крикнул я, поняв несложное мансийское словообразование. — Вот и придумали горе имя!
Мы вернулись к лошадям довольные, что увидели исток Вишеры.
— Теперь почти у себя дома! — весело говорит Евгений Мартыну.
— Можешь прямо в Пермь ехать, — отвечает шуткой проводник.
Евгений строит смехотворную картину: как было бы здорово появиться на конях в родном городе!
Предприимчивый мансиец, найдя обломки от нарт, кипятит чай тут же, на перевале. Чай придает нам бодрость, новые силы. И желтая змейка тропы увлекает нас дальше по хребту.
Переходим еще два перевала и круто спускаемся в низкую, удивительно ровную седловину. Размеры ее таковы, что АН-2 запросто может приземлиться. По обе стороны громадного луга стекают ручьи: на восход — истоки Малой Вишеры, на закат — Уньи. Со стороны печорской реки к перевалу взбираются рощи низкорослых елочек; Вишера шлет сюда своих березовых гонцов. Мартын замечает: