Он побежал вниз. Аппарат сразу «поймал» ветер и начал медленно подниматься. Изредка он клевал носом, но все же продержался в воздухе более трех минут.
Мальчишки с восторженными криками бежали за дельтапланом. Они втащили его наверх вместе с Глебом. Во второй раз Глеб полетел увереннее, выполняя плавные развороты.
Если за первым полетом Бармин наблюдал спокойно, то потом не выдержал и, размахивая кепкой, побежал вниз по склону вместе с мальчишками.
Уступая аппарат мне, Глеб предупредил, что передняя центровка заставляет его опускать в полете нос, поэтому трапецию на себя резко не дергать. Он похлопал меня по плечу:
— Встречного ветра!
Дельтаплан действительно стремился опустить нос, приходилось придерживать трапецию. Склон удалялся все быстрее, фигурки внизу становились маленькими. Над парусом было только небо. Освобожденный от тяжести собственного тела, я плыл над землей легко и невесомо. Но, кажется, я слишком увлекся впечатлениями, потому что аппарат клюнул носом и едва не потерял поток.
Едва я приземлился, как раздался треск моторов, на поле выехало несколько мотоциклов: ребята в куртках с «молниями», блеск никеля, и над всем этим покачивался дельтаплан с нежно-голубым раскрашенным розами парусом. На первом мотоцикле сидел обвязанный поперек груди веревкой Васька. Веревка тянулась к Бобу, сидевшему на багажнике второго мотоцикла в подвесной системе голубого аппарата.
Голубой парус наполнился ветром и оторвал Боба от багажника. Вдогонку за мотоциклом по лужам и весенней грязи бросились воющие от восторга ребятишки. Дельтаплан на буксире поднялся метров на пять и некоторое время летел, рыская из стороны в сторону, потом поднял нос и начал набирать высоту. Веревка натянулась почти вертикально. Аппарат приостановился и, теряя скорость, просел…
Боб подтянул трапецию к животу, но дельтаплан, заваливаясь на правый бок, медленно пошел вниз. Видимо, испугавшись, Боб резко переложил крен, аппарат перевалился на левую сторону и устремился к земле быстро, неотвратимо. Когда боковая труба вспорола почву, подняв веер мокрой грязи, натянувшаяся веревка вырвала Ваську из седла, мотоцикл вильнул и упал.
Я подбежал к упавшему дельтаплану. Трубы, киль, лонжерон — все сломано. Боба закатало в растяжки и накрыло парусом, сшитым из обыкновенной кухонной клеенки. Сквозь толпу протолкалась Лилька. Увидев ее, Боб дурашливо запел:
— Пер-ребиты, пол-ломаны крылья, дикой болью в груди все свело…
— Кровь! — ахнула Лилька.
Боб вытер со щеки кровь, снисходительно улыбнулся. Возле разбитого дельтаплана оказались Глеб, Люба и Бармин.
— Теперь я знаю не только парадную, но и оборотную сторону этих полетов, — проговорил Бармин. Он глянул на меня. — И вы хотели, чтобы за подобные случаи отвечал я?
— Этот парень не знает техники пилотирования, — сказал Глеб. — За мотоциклом он мог летать до вечера, но вышел на закритические углы атаки и потерял скорость.
Боб принялся возбужденно объяснять, что Васька где-то прочитал, что еще в прошлом веке французский моряк Де Бри летал на воздушном змее за конной повозкой, а они решили попробовать за мотоциклом. По замыслу на высоте ему следовало отвязать веревку и приземляться самостоятельно.
— В первый раз летел? — спросил Бармин.
— Конечно же, не в первый! — с бахвальством в голосе возразил Боб, но увидел мрачное лицо Глеба и осекся. — Второй, а падать, между прочим, не опасно на буксире, удар о землю получается скользящий, просто одно удовольствие!
Бармин с сомнением покачал головой. Глеб спокойно сказал, что падает всё, что тяжелее воздуха, однако в городском клубе такие падения сведутся до минимума, никто не будет допущен к полетам без знания техники пилотирования.
— А вы сами-то хоть знаете эту технику?
— Знаю. Летал в аэроклубе и летном училище. Скажу больше: у нашего аппарата передняя центровка — в общем-то серьезный конструктивный недостаток. Но, как видите, все закончилось благополучно. Я понимаю вашу осторожность, однако давайте не будем торопиться с выводами. Мы доработаем свой аппарат и покажем его вам в деле еще раз.
Бармин ушел. Боб пристыженно топтался возле своего клеенчатого дельтаплана. Он смотрел на Глеба с уважением, порывался что-то спросить, но не решался.
Мы разбирали и укладывали в чехол свой аппарат. Мальчишки старались нам помочь, заискивающе поглядывали в глаза и просили записать в секцию.
Боб и компания оттащили свой дельтаплан на сухой пригорок. Разбирать им было, в сущности, нечего. Они расстелили парус на земле, получилась треугольная голубая лужайка с нарисованными розами, в центре ее косо торчала согнутая мачта. Вокруг паруса в живописном беспорядке стояли шесть мотоциклов. Боб уныло спросил:
— Плохо наше дело, Глеб?
— А ты бы не входил в штопор, — сказал ему Глеб. — Кто гнал вас из библиотеки? Средства, на которые мы собирались строить аппараты, зарабатываются людьми, и требовалось только доказать, что они не будут пущены на ветер. Если бы вы сегодня не вылезли со своей клеенкой, мы могли бы рассчитывать на поддержку горкома. Прете напролом, словно на свете ничего нет, кроме ваших желаний!
— Какая глупая ссора, — вздыхала потом Люба. — Зачем их обижать?
— Переживут. В конце концов, пора называть вещи своими именами. Эти прыжки с горки для собственного удовольствия — дело временное.
— Я из романтического возраста вышел, да и представление о полетах у меня накрепко связано с самолетами, — говорил Бабичев с веселым сомнением. — Ценность того, что не имеешь, всегда преувеличена, со временем горячка пройдет, страсти улягутся, энтузиасты поймут: самолеты все-таки надежнее этих матерчатых аппаратов.
— До сих пор самолеты не мешали развиваться планеризму, — сказал я. — И сейчас мы говорим только о новом виде спорта, который развивает силу, смелость, решительность.
— Вы забыли о главном, — вмешалась Люба. — Секция или клуб объединит ребят. И еще… Внешность не характеристика, но почему рвутся летать и просят записать в секцию только вот такие, — она широко раскрыла глаза и растопырила пальцы, — дерзкие и всклокоченные мальчишки? Им хочется чего-то сильного, необыкновенного, чтобы дух захватывало! В Крыму собирались дельтапланеристы со всей страны и летали там, где испытывали свои первые планеры никому не известные тогда Антонов, Туполев, Ильюшин. Сергей Королев дошел от планера до космических кораблей. Может, от дельтаплана кто-то пойдет еще дальше!
Глеб неопределенно пожал плечами.
— Дельтаплан всего-навсего разновидность не-ра, а полет сам по себе не цель. Летчики летают не для удовольствия. Дельтапланеризм помогает ребятам интересно и содержательно проводить свободное время.
— Мне нравится ваше трезвое отношение к этому делу, — сказал Бабичев. — Давайте поговорим конкретно… Что нужно для создания клуба в первую очередь?
— Помещение, материал, инструмент… — начал перечислять Глеб, но вдруг махнул рукой. — Без хорошего серьезного руководителя ничего не получится, а мы скоро уедем отсюда.
— Выходит, игра не стоит свеч?
— Да как же так? — растерянно сказала Люба. — Аппараты уже строят мальчишки на Садовой, на мебельной фабрике. Мы должны помочь им. Еще Чехов сказал: «Равнодушие — это паралич души».
— Да не бросаем мы их на произвол судьбы, — улыбнулся Глеб. — Завтра встретимся с ребятами, поговорим. Если не удастся убедить их оставить это занятие, пойдем к первому секретарю горкома.
— Вы думаете, он поможет?
— А как же, — удивилась Люба. — Обязательно! Но почему вас все это интересует?
Бабичев добродушно рассмеялся:
— Я первый секретарь.
— Эффекты любите? — хмуро спросил Глеб.
— Люблю, — охотно сознался Бабичев. — Грешен, конечно, что не сказал об этом сразу. Но мне кажется, в кабинете у нас не получилось бы такого откровенного разговора.
— Мы приготовили бы для вас доклад с цифрами, фактами и материалами из печати, — сказала Люба. — А как теперь говорить с вами, не знаю. Завтра вы поддержите нас или будете против?