Глеб и сам не мог объяснить, зачем пустился в это рискованное путешествие. И не то чтобы девушка очень понравилась или хотел поразить ее воображение, а просто ударила такая блажь в голову. Да и перед приятелями потом рисовался, вот, дескать, как лихо и красиво надо жить!
После отчисления хотел вернуться в Москву и летать в аэроклубе, но в документах пятно: «За недисциплинированность…» Вот в таком состоянии Глеб встретил Любу второй раз, и в этот городок они приехали мужем и женой.
Папа в дочери души не чаял, к свадьбе подарил ей голубой «Запорожец». Глеб, тоскуя по самолетам, начал собирать материалы о дельтапланеризме.
Первый наш дельтаплан был готов в декабре. На испытаниях он упорно отказывался летать, получались какие-то длинные, размашистые прыжки-подскоки вниз по склону. В субботу Глеб поехал в Москву, встретился там со спортсменами-дельтапланеристами и вернулся с ворохом печальных для нас новостей и открытий. Для паруса необходима легкая, прочная и воздухонепроницаемая ткань. Лучше всего дакрон, на худой конец болонья.
Мы нашли подходящий кусок болоньи в магазине уцененных товаров, но купить тридцать квадратных метров даже уцененной ткани за наличный расчет могли только месяца через два-три по самым оптимистическим планам. Продавец сказал, что покупку можно оформить и по безналичному расчету. Я пошел на завод краностроения.
В заводском спорткомитете без дипломатических тонкостей изложил суть дела. Председатель, парень лет тридцати с квадратным, до синевы выбритым подбородком и густыми, сросшимися на переносице бровями, выслушал меня внимательно. Обстоятельно расспросил: обеспечит ли дельтаплан массовость, может ли быть использован для проведения оздоровительно-спортивных мероприятий? Дело в том, что средства у комитета есть, но решено в этом году купить моторные лодки и тем самым оживить работу общества охотников и рыболовов, усилить водно-моторные виды спорта.
Когда председатель узнал, что я на заводе не работаю, он нахмурился, сурово посмотрел на меня, как следователь на преступника, и сухо сказал: «Здесь, товарищ, коллектив! Организация здесь, а не благотворительное общество…»
Мы с Глебом еще раз прикинули наши возможности на покупку болоньи и решили впрессовать в парашютную ткань полиэтиленовую пленку для воздухонепроницаемости.
Работать в читальном зале мы могли только после закрытия библиотеки. В тот декабрьский вечер домой я возвращался поздно, и в подъезде, стряхивая с шапки воду, услышал какой-то всхлип под лестницей. На ящиках возле двери, ведущей в подвал, сидела девчонка. Она попыталась встать, но не смогла. Я помог ей, поставил на ноги и услышал:
— Роскошный вельможа предложил ей руку и подвел к другому господину, тоже богато одетому…
Пытаясь понять смысл сказанного, я довел ее до квартиры, стащил с головы тонкий платок. У нее были яркие пухлые губы, пышные волосы собраны на затылке в «бабушкин узел», глаза полусонно прикрыть!. Когда я начал расстегивать ее пальто, она пробормотала:
— Граф, вы позволяете себе слишком смелую ласку.
Вытряхнув гостью из легкого, на «рыбьем меху», пальтеца, я указал ей на дверь в ванную…
Из ванной долго доносился плеск воды, потом послышались шлепанье босых ног и характерные звуки выжимаемого белья. Я нашел старый мамин халат и постучал.
— Возьми одежду!
— Положи там… И уйди!
Через минуту она появилась в кухне. Хмельная расплывчатость исчезла, а темные глаза смотрели то дерзко, то доверчиво. Села за стол и стала греть ладони о чашку с горячим чаем.
— «Когда госпожа Левингстон раздела герцогиню и на той осталось одно жемчужное ожерелье, из глаз ее брызнули слезы…» А я тебя сразу узнала, ты сын заведующей детским садом. Я ей все расскажу!
— Валяй. Сколько тебе лет, детка?
— Семнадцать.
— Значит, пятнадцать.
— Шестнадцать с половиной.
— Понятно… С какой же радости ты так набралась?
Она понесла какую-то околесицу о легком анжуйском вине, о бароне, который осыпал ее руки страстными поцелуями.
Разозлившись, я ушел в комнату, достал бумагу и уселся за стол. По дороге домой у меня появилась идея. Двумя линиями я нарисовал склон, на нем рельсы: для взлета дельтаплану нужен хороший разбег. Поставим на рельсы тележку: скатываясь, она разовьет скорость и аппарат полетит при любом, в сущности, направлении ветра.
Я рисовал человечка под треугольным парусом, когда девчонка вошла в комнату и по-хозяйски развесила на батарее свой мокрый черный свитерок. Потом уселась перед маминым зеркалом, взбила подсохшие волосы, потянулась к флакончику с лаком для ногтей. Я не вытерпел:
— Все, детка! Нагулялись, будем спать. — Увидел ее быстрый настороженный взгляд и пояснил: — Не трясись. За ширмой раскладушка.
Она пренебрежительно дернула плечиком и принялась красить ногти, отставляя пальцы и разглядывая свою работу.
— Я тебя видела, когда приходила в детский сад за сестренкой, — сказала она.
— Тебя как зовут?
— Лилия. А вас, граф?
— Монте-Кристо, — буркнул я. — Как же мне отправить тебя домой?
Она наконец оставила лак в покое, подула на ногти.
— Мне и здесь хорошо. Отец все равно будет до утра заниматься переводами идиллий Феокрита, а мама перед сном читает «Декамерон» Боккаччо и спит без задних ног.
— Повезло тебе с родителями!
Она посмотрела на меня, подошла к столу, увидела рисунок дельтаплана и спросила, что это такое. Мои пояснения слушала завороженно, пухлые ее губы превратились в розовое колечко, и наконец с подкупающей искренностью задала вопрос:
— А зачем летать?
И я впервые задумался: действительно, зачем люди летают на этих аппаратах, если давно есть самолеты, вертолеты, планеры? Ответил уклончиво:
— Сказки еще помнишь, детка? Синдбад-Мореход рассказывал о чудесной стране, в которой у людей каждую весну вырастали крылья. Счастливому человеку… ну просто позарез нужны крылья! Для полноты ощущений.
— А я смогла бы полететь?
— Мала еще. Иди спать!
Девчонка капризно скривила губы. За ширмой она поскрипела пружинами раскладушки и, кажется, угомонилась.
Я постелил себе на диване, где обычно спала мама. Уже в полудреме услыхал, как девчонка вполголоса заговорила:
— Есть вроде все: хорошая работа, еда, одежда, пол и потолок… Есть вроде все: хорошая работа, еда, одежда, пол и потолок. Но не хватает главного, полета, дороги вверх сквозь облака тревог. — В ее словах чувствовался какой-то ритм, она на слух искала его, повторяя фразы по нескольку раз. — Когда волнует лишь одна забота: спешить, скорей, чтоб многое успеть… Когда волнует лишь одна забота: спешить, скорей, чтоб многое успеть… Меня к земле притягивает что-то, чего-то не хватает, чтоб взлететь!..
Глава 2
В конце аллеи показалась Лилька, она шла быстро, почти бежала, полы светлого плащика разлетались в стороны. Увидев меня, поправила растрепавшиеся волосы и взволнованно выпалила:
— Полчаса назад в библиотеку приходил Боб.
— Да? И признался, что любит тебя?
— Герцогиня разразилась диким хохотом. Он взял дельтаплан. — Лилька пристально посмотрела на меня. — Боб пошел на склон, сказал, что все будет ол-райт!
— Где же ты была раньше? — простонал я.
— Бегала к тебе домой. У вас гости.
— Э-э-эх! Беги теперь к Глебу!
Лилька что-то кричала мне вслед, но я уже мчался через парк к берегу речки, это самая короткая дорога к Дому культуры. По узкой тропинке вниз, только бы не свернуть шею, теперь длинный пологий подъем…
Треугольник дельтаплана заскользил вниз — «поймал ветер», движения его стали плавными. Аппарат продолжал набирать высоту, изредка поклевывая носом. На прошлых испытаниях выяснилось, что у него передняя центровка. Мы с Глебом не успели исправить этот недостаток.