Встречные огни [Пьесы]

П о к у с а й. При советском режиме я томился в психиатрической лечебнице на Слободке-Романовке. Большевики обвинили меня в шизофрении, маниакально-прогрессивном психозе и, если хотите, в паранойе. Новая власть, без унизительного медицинского осмотра, вырвала меня на волю и привлекла к политической деятельности. Виват! Да здравствует королевская монархия как высшее проявление демократии! Если хотите, трижды виват! (Целует мантию Елены, затем с криком «виват!» бросается к королевской свите, целуя каждого. Лишь перед Гротом и Эвелиной смущенно останавливается и вместо «виват» вскрикивает «виноват!».)

П ы н т я. Остановитесь, господин Покусай! Умоляю вас! (Елене.) Ваше величество пришли приветствовать работники транспорта.

П о к у с а й. Виват!

Приближается пестрая толпа  о д е с с к и х  б и н д ю ж н и к о в.

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к (это переодетый Андрей). Делегация одесских биндюжников имеет что-то сказать на пару слов.

П о к у с а й. Да здравствует наш местный люмпен-пролетариат! Виват!

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к (одному из своих коллег). Штымп, потуши эту коптилку и объясни, кто здесь король!

Е л е н а. Что такое?

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к. Я имею, извините, фамилию Король. Ничего?

П о к у с а й. Я восклицаю: трижды виват!

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к. Тсс! Интеллигентные биндюжники не перебивают друг друга! Мадамы и мосье! Большевики душили нас техникой: автомобилями, автобусами, полуторками и трехтонками. Но пришла новая власть, и мы снова на коне! То есть на кобыле… (Поет.)

Мы с давних пор в Одессе жили-были
И грохотали по булыжной мостовой.
Эх, там, где не пройдут автомобили,
Всегда проходит транспорт гужевой!
        Н-но! Н-но! Н-но! Вьё! Поехали, красавица!
        Слякоть и скользота — ерунда!
        Ежели биндюжник вам не нравится,
        Кто же вам понравится тогда?!
Свидетель бог и пресвятая дева:
Бывало, еду, меня слышат за квартал.
А клячу мою звали Королева,
И я при ней был вроде генерал!
        Н-но! Н-но! Н-но! Вьё! Поеду по Одессе я,
        С самого утра уже бухой:
        Эта благородная профессия
        Принесет сармак нам неплохой!

Общий танец биндюжников. Неожиданно  п о л и ц а и, во главе с Арбатовым, вводят  т р е х  а р е с т о в а н н ы х. Один из них — З а г р а в а. Второй — щуплый м а л ь ч и ш к а, прижимающий к груди скрипку. Третий — в оборванном красноармейском обмундировании, прибитый и измученный — окруженец, в котором с трудом можно узнать  Г е н н а д и я.

Вступает музыка.

Е л е н а.

Кто эти люди?

А р б а т о в.

Враги новой власти.

Э в е л и н а.

Я бы их всех растерзала на части!

Е л е н а.

Кто приказал их сюда привести?

Г р о т.

Так приказал оберфюрер Гофмайер.

А р б а т о в.

Может, им сразу веревку на шею?
Или, в честь этого праздника, — пуля?

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к.

Что-то вы слишком спешите, папуля!

Взгляните, граждане, кого сюда пригнали! Эти ужасные государственные преступники едва держатся на ногах. Они совсем охляли с голодухи. Неужели какие-нибудь чудики их боятся? Ха-ха!

Биндюжники демонстративно хохочут.

А новая власть крепка и милостива. Не так ли, ваше величество? Что? Одесса, надеюсь, увидит от вас не кнут, а пряник!

Биндюжники дружно одобряют эти слова.

Г р о т (Елене). С ними надо осторожно! Это Одесса. Советую помиловать.

Е л е н а. Если найдутся добрые души, готовые дать приют этим несчастным, я согласна помиловать их!

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к (показывая на Заграву).

Вот этого отдайте мне!
Такие мускулы в цене.
Я воспитать его хочу,
К работе парня приучу!

З а г р а в а.

Ах, так! Ты пожалеешь, гад!

П е р в ы й  б и н д ю ж н и к (Гроту).

Он говорит, что очень рад!