Э в е л и н а (Гофмайеру). О, у вас дама!
М а р и я. У нас был импровизированный концерт. Способный мальчишка, но…
Г о ф м а й е р. Рад, что вы не скучали. (Провожая ее.) Кстати, вы — Мария? Да? Почему стали Жанной?
М а р и я. Актерский псевдоним.
Г о ф м а й е р. Жанна? (Щелкает пальцами.) Жанна! Я недавно читал про Жанну… (Пауза.) У Мопассана.
М а р и я. До свиданья! (Уходит.)
Г о ф м а й е р. У этого Лещенко неплохой вкус!
Э в е л и н а. Что он в ней нашел?
Г о ф м а й е р. Говорит, что она олицетворяет для него родину.
Э в е л и н а. О, я это понимаю. Я прожила в России десять лет, презирая, ненавидя всех, кто меня окружал. Как я ждала того дня, когда смогу громко сказать: я немка — и принадлежать только немецкому мужчине.
Г о ф м а й е р. За те деньги, которые ты получаешь от Гиммлера, можно принадлежать даже черту.
Э в е л и н а. Это моя профессия. Я агент международного класса.
Г о ф м а й е р. Поэтому ты следишь даже за мной?
Э в е л и н а. Только из чувства самосохранения. Если ты надумаешь меня бросить…
Г о ф м а й е р. И много у тебя материала против меня?
Э в е л и н а. Вполне достаточно, чтоб Гиммлер тебя повесил. Ты это сейчас понял там, в аппаратной?
Г о ф м а й е р. Я никогда тебя не брошу! (Целует ее.) Так вот почему рейхсминистр говорил со мной таким тоном! Он зря волнуется: план уничтожения Одессы никогда не попадет в руки большевиков! Я умею хранить подобные документы! (Нервно прохаживается вдоль кабинета.)
Э в е л и н а. Но ты чем-то встревожен?
Г о ф м а й е р. Обер-лейтенант Грот настоятельно советует мне развлечься… в ресторане Петра Лещенко. Мадам Пынтя умоляет меня прибыть туда для обеспечения порядка, опасаясь нападения «товарища Андрея». Эту дуру напугал парикмахер Станислав. Наконец, только что эта артистка… фрейлейн Жанна. Удивительное совпадение!
Э в е л и н а. Ловушка?
Г о ф м а й е р. Возможно. Что ж, посмотрим, кто в нее попадет. Мы поедем, Эвелина!
Э в е л и н а. Через минуту я буду готова. (Уходит.)
Входит Г р о т.
Г р о т. Полковник Арбатов.
Г о ф м а й е р. Пропустите!
Грот уходит. А р б а т о в вводит Г е н н а д и я.
Рад вас видеть, младший лейтенант.
Г е н н а д и й. Что вам угодно?
Г о ф м а й е р. Почему так грубо? Я подарил вам жизнь.
Г е н н а д и й. Я не просил о милости.
Г о ф м а й е р (зло). Верните ему красноармейское тряпье, и пусть отправляется в лагерь для пленных.
А р б а т о в. Лучше веревку на шею.
Г е н н а д и й. Я смерти не боюсь.
Г о ф м а й е р. Все боятся смерти. И я боюсь… И он… и вы…
Г е н н а д и й. Зачем меня сюда привели?
Г о ф м а й е р. Три дня тому назад вы встретились на берегу с пожилым мужчиной, на голове которого была соломенная шляпа. В течение двенадцати с половиной минут вы беседовали с ним. О чем?
Г е н н а д и й. Он устроил меня на работу в ресторан.
Г о ф м а й е р. Неправда. Это сделала Жанна-Мария, а я не возражал.
Г е н н а д и й. Я отказываюсь от места!
Г о ф м а й е р. Не торопитесь… Давно вы знаете компаньона Екатерины Баклановой? (Показывает фотографию Сергея.)
Г е н н а д и й. С детства. Вместе на флоте служили. Его мать погибла во время бомбежки. Невеста ушла к другому.
Г о ф м а й е р. Зачем он приехал в Одессу?
Г е н н а д и й. На могилу матери.
Г о ф м а й е р. Никогда не следует рассчитывать на то, что собеседник глупее вас.
Г е н н а д и й. Я не знаю.
Г о ф м а й е р. Значит, должны узнать!
Г е н н а д и й. Я честный человек!
Г о ф м а й е р. Допустим. Большевистская пропаганда, наверное, запугивала вас: гестапо — это зверства, пытки? Все это правда! Ничего не поделаешь — война! (Кивает Фиме, тот начинает играть на скрипке.) Война! (Садится в кресло.) Вагнер. (Закрыв глаза, Арбатову.) Возьмите его! Если ничего не скажет — ликвидируйте!
Г е н н а д и й. Я ничего не знаю. Я честный человек! Честный!
Арбатов уводит Геннадия.
Г о ф м а й е р (вслед Геннадию). Тсс! Вагнер! Его так любит наш фюрер! (Утирает слезы.)
З а т е м н е н и е.