За открытым окном сельсовета стоит темная тихая ночь. С высокого тополя дробно падают капли дождевой воды. При свете электрической лампочки видно, как они скатываются по широким листьям и чистым, как слеза, хрусталем дрожат на зубчатом кончике, а потом, качнувшись, с тихим звоном летят в темноту. Звучно и однотонно перекликаются цикады. Где-то широко разливается под баян девичья песня. В сенцах храпят солдаты. За столом улыбается Ромашков. Это становится невыносимым. Петр встает, снимает с гвоздя фуражку и надевает на растрепавшиеся волосы.
- Пойти наряды, что ли, проверить...
- По боевому расчету вам положено в три ноль-ноль, - вытягиваясь на скамье и не открывая глаз, заметил майор Рокотов. - Ложитесь и отдыхайте. Когда будет нужно, капитан разбудит или я сам, когда сменю его.
- Я, товарищ майор, не устал, - возразил Пыжиков.
- Тогда идите к девчатам на вечерку. Может быть, приглянется какая-нибудь казачка... Вон как они поют - заслушаешься...
- Что ж, я не против... Пусть будет казачка, - задумчиво ответил на шутку Пыжиков. - В моем положении надо, чтобы приглянулась. Глядишь, и передачку когда-нибудь принесет. Вот такие дела...
- Насчет передачи, товарищ старший лейтенант, вы напрасно беспокоитесь. Там пайком обеспечивают в полной мере. А вообще разговор этот пока ни к чему. Лучше поспите хорошенько. Есть приказ - дать людям отдых и ждать распоряжений. Завтра старшина продукты привезет и сапожника. Вам сапоги починить не требуется? - спросил Рокотов.
- Мне жизнь надо чинить...
- Лучше ложитесь-ка... Сегодня мы отмахали порядочно. Слушайте, как девчата поют, и уснете.
- А туда можно сходить, товарищ майор? - полушутливо спросил Петр.
Рокотов открыл глаза и ничего не ответил.
- Надо действительно пойти прогуляться, - поворачиваясь к двери, проговорил Петр.
Ромашков продолжал молча писать. Он боялся обнаружить свое душевное состояние. Склонившись над столом, Михаил закрывал глаза, до сих пор ощущал запах свежевымытого ребенка, которого как будто только сейчас держал в руках, чувствовал теплоту его мягкой и нежной щеки. А остальное?.. При этом воспоминании все казалось радостным, ярким, неожиданным.
Оправив поясной ремень, Петр постоял немного и решительно шагнул через порог.
Посмотрев ему вслед, Михаил вскочил и через освещенные маленькой электролампочкой сени, - где вповалку спали солдаты, - вышел во двор и догнал Петра у калитки.
- Ты далеко собрался? - тронул его за рукав Ромашков.
- А тебе какое дело? - грубоватым тоном ответил Пыжиков.
- Так просто. Я все-таки дежурный.
- Знаю, что ты дежурный, но я на гауптвахте еще не сижу. Не дергай меня за рукав! - сдерживая вспыхнувшее бешенство, сказал Пыжиков.
- Виноват. Но ты обязан сказать, куда идешь.
- Может быть, еще разрешения спрашивать у вашей милости?
- Если нужно, спросишь.
- Я, кажется, в ваших заместителях больше не состою, товарищ капитан.
- Перестань рисоваться! - резко сказал Михаил.
- Ты мне, Ромашков, порядком надоел. В наставники ты не годишься, да и вообще наставления мне ничьи не нужны, в особенности в данную минуту.
- Послушай, Петр! Что ты ершишься? Я хочу откровенно с тобой поговорить. Ты хочешь повидать Настю? Так и скажи!
- Не твоя забота. Я сам знаю, что мне делать...
- Плохо знаешь, прямо тебе скажу.
- Оставь!
- Добре... - кивнул Михаил. - Настя живет вон в той крайней хате.
- Ты уже наведывался... Говорил обо мне? - приблизив к Ромашкову лицо, глухо спросил Пыжиков.
- Говорил.
- Что ты ей сказал?
Пыжиков чиркал в темноте одну спичку за другой и не мог закурить.
- Сказал, что ты здесь.
- А еще что ты ей говорил?
- Случилось, понимаешь ли, такое дело... Ты послушай...
- Все ясно! Больше не требуется. Теперь я знаю, какой ты друг. Представляю, что ты ей наговорил.
- Ты послушай...
- Можешь не оправдываться!
Пыжиков повернулся к Ромашкову спиной, сильно толкнул калитку и, шлепая сапогами по грязи, пошел вдоль улицы.
- Петр! - крикнул Ромашков. Но тот даже не оглянулся.
В конце поселка, куда шел Пыжиков, в горном ущелье, гулко шумела река. Неприглядно и смутно было у Петра на душе. В недвижимой высоте ночного неба стыли далекие звезды. Тишина ночи придавала доносившимся из ущелья звукам зловещий тон.
Глава четырнадцатая
Настя, лежа рядом с сестренкой в сарае, слышала монотонный гул горных потоков и все ближе и крепче прижималась к дремавшей девочке. Сарай был наполнен сеном. Здесь приятно пахло сухими травами и спелыми дынями. В саду с листьев все еще капала вода. Где-то близко одиноко и безрадостно вскрикнула желна. Рядом возились на насесте куры.
- Да не жмись ты ко мне! Совсем задавила, - тоненько полусонным голосом просила Валя. - Ты какая-то горячая...
- Очень, Валя!
- Может, захворала?
- Захворала, Валя... Ой, как занедужила - со счастливым смехом и стыдливым порывом к откровенности зашептала Настя.
- Тогда иди в хату на печку. Я тут одна буду спать.
- А не забоишься?
- Вот еще! - свернувшись, словно котенок, протестующе заговорила Валя. - Я вчера за грушами аж на самую вершину лазала и платье порвала.
- Как же это так?
- Да за сук зацепилась и повисла, как кошка.
- Ужас какой!
- Ладно мама не видела... А платье я сама зашила.
- Ты же у нас молодчина! - Настя обняла сестренку и начала горячо целовать.
- Да не лезь же ты до меня! Пусти! Вот же какая! Ну разве с такой озорухой уснешь?
- Я же завтра уезжаю, - с тихой грустью проговорила Настя.
- Это я знаю, - вздохнула Валя.
- Уеду и выйду замуж.
- Будет врать-то...
- У меня, Валечка, и жених уже есть.
Погладив сестренку по голове, Настя повернулась на спину и закинула руки на затылок.
- У тебя есть жених? - Валя быстро вскочила и облокотилась на подушку.
- Я ж тебе сказала.
- Ну да? Ты, наверное, обманываешь?
- Нет, Валечка милая, не обманываю, - ответила Настя с глубоким вздохом.
- А мама с батей знают?
- Мама знает, а батя еще нет.
- А чего же ты мне раньше не сказала? Он очень красивый, да?
- Он хороший, Валя.
- Кто он такой? Рыбак?
- Нет. Офицер, Валя, пограничник. Он сегодня к нам приходил.
- Приходил? А чего ж ты мне его не показала?
- Я не знала, где ты была. Ты еще увидишь его.
- Значит, офицер, пограничник... Это, которые в зеленых картузах, да?
- Не в картузах, а в фуражках.
- Вот это здорово! - не обращая внимания на замечание сестры, продолжала Валя. - А ты знаешь, какие пограничники герои? Ой-ей-ей! Я про Карацупу читала. Они разных бандюков и шпиенов ловят. Да так ловко! Ты знаешь? Ой!
Не находя слов, Валя легла поперек постели, уткнувшись подбородком в теплый живот сестры и, гладя ее сильную, тугую руку, тихо спросила:
- Ну, и как же ты теперь будешь?
- А пока никак, Валя.
- Ты станешь скоро жена... А когда свадьба?