Рука скользнула вниз по моему боку, обхватив одну из моих ног и обернув ее вокруг его талии. — Ты знаешь, полный мочевой пузырь может усилить удовольствие.
Я сморщила нос, прижимая ладони к его груди. — Это на самом деле правда?
— Я чувствую, что мы находимся в выгодном положении, чтобы выяснить это, — он пошевелил бедрами, вызвав у меня стон.
— Гаррет.
— Мэдди, — я услышала улыбку в его голосе.
Этот мужчина был моим уже больше года, и я не могла прийти в себя от того, какой счастливой я чувствовала себя каждый день, когда мы были вместе. Технически он все еще жил по соседству с нами, но вы бы об этом не узнали, так как он спал в моей постели каждую ночь. Я не возражала против этого. Я никогда не смогу им насытиться.
Я была так же по уши влюблена в него, как и все те месяцы назад. Днем он обращался со мной как с королевой, а ночью — как со своей личной шлюхой, и я никогда в жизни не была так чертовски счастлива.
Но я бы также всадила ему нож в чертову ногу, если бы он поскорее от меня не отвязался.
— Ты не вспомнишь, что такое удовольствие, если не освободишься от меня сверху.
Еще одно движение его бедер, на этот раз тверже. — Детка, я бы хотел увидеть…
Три быстрых стука в дверь моей спальни. — Мама, Лейла дома. Она ждет снаружи и сказала поторопиться, если мы хотим, чтобы нас подвезли.
— Мы идем, приятель! — я ущипнула Гаррета за руку. — Мы опоздаем на наш рейс, ты, пещерный человек с гигантской задницей.
— Если мы это сделаем, будет еще один. Моя семья может подождать, — он поднял руку, обхватив мое лицо и проведя большим пальцем по скуле. Прижавшись своими губами к моим, он прошептал в них. — Ты нервничаешь?
— Насчет того, что я обмочусь? Да.
Он потянул меня за мочку уха. — Насчет встречи с моей матерью сегодня вечером.
Я наклонила голову, позволяя своему взгляду блуждать по его лицу, от резкого очертания его затененной челюсти до темного беспорядка его волос. — Не совсем. Я заставила тебя полюбить себя. Насколько это может быть сложнее?
Он улыбнулся, наконец-то оттолкнув меня и помогая подняться. — Она полюбит тебя. А теперь иди пописай, пока мы из-за тебя не опоздали, — сказал он, шлепнув меня по заднице.
Я все еще свирепо смотрела на него, когда вошла в ванную. Этот человек сводил меня с ума, абсолютно с ума по-дурацки. Но я наслаждалась каждым моментом этого, потому что, сумасшедший он или нет, он был всем, в чем нуждались мы с Джейми.
Жизнь до Гаррета не была идеальной, но я смирилась с этим, и с его помощью я наконец перестала позволять своему прошлому влиять на то, как я вижу себя и свое будущее. Жизнь не должна была быть идеальной. Свеча не может изменить свою форму, не сгорев предварительно. У меня не было бы того, что у меня есть, не было бы того, кто я есть, без моего прошлого.
Я была матерью почти десять лет, и да, восемь из этих лет были действительно чертовски тяжелыми, но что такое восемь лет по большому счету? Я бы выдержала двадцать тяжелых лет, если бы это означало, что после этого у меня будет шестьдесят хороших лет с Гарретом.
Я вымыла руки, вспоминая то Рождество, когда рискнула отдать ему свое сердце. С тех пор столько всего произошло. Я окончила школу с отличием, устроилась на работу в исправительное учреждение для несовершеннолетних в качестве координатора приема и уволилась со всех остальных работ. У меня все еще была мечта помогать матерям-подросткам, но я делала в жизни шаг за шагом.
Я больше не замирала, когда звонил мой телефон, беспокоясь, кто бы это мог быть. Я не заглядывала за углы, гадая, не застанет ли меня врасплох кто-нибудь вроде Роба. Я не работала семь дней в неделю, не засиживалась за учебой полночи, не пропускала мероприятия Джейми и не стеснялась открывать свою душу своему парню.
Люди все еще осуждали меня за мое прошлое, особенно из-за того, что Джейми догонял меня по росту, и мамам в школе я бы никогда не понравилась, как бы сильно Гаррет им ни угрожал, но у меня получалось лучше, когда мне было наплевать. Моя маленькая семья была счастлива, и это было все, что имело значение.
«Долго и счастливо» не всегда означало беременность и кольцо с бриллиантом. Иногда это также означало работать всего сорок часов в неделю и открыть для себя, кем я была как взрослая и как женщина. Кем я была как Мэдисон, помимо того, кем я была как мать и друг.
И меня это устраивало. Более чем.