— Ты не можешь сказать ничего такого, что я хотела бы услышать. Пожалуйста, уходи.
— Я имею право поговорить с тобой. — он сократил расстояние между нами, остановившись всего в нескольких футах от меня. При росте пять футов семь дюймов он не возвышался надо мной, но от этого было еще хуже. Мне никогда не давали такой свободы, чтобы кто-то кричал на меня с высоты фута надо мной. Нет, он делал это нос к носу.
Он поднял руку — чтобы обнять меня, схватить, кто знал, — и я сильно вздрогнула, моя собственная рука поднялась, чтобы закрыть лицо. Усмешка искривила его рот, когда он опустил протянутую конечность. — Не делай этого, черт возьми, Мэдс, я ненавижу, когда ты так делаешь.
— Я почти уверен, что она попросила тебя уйти.
Мы синхронно повернули головы, глядя на человека, стоящего на другой стороне подъездной дорожки.
Голова Аарона резко повернулась ко мне, ярость омрачила его черты, превратив их во что-то отвратительное и слишком знакомое. — Ты не хочешь объяснить, кто это, черт возьми, такой?
У меня не было возможности ответить. Гаррету потребовалось меньше времени, чтобы ответить, чем Аарону, чтобы закончить обвинение, которое он вложил в свой вопрос.
— Тебе пора отправляться в путь. Она выразилась предельно ясно.
Глаза Аарона так пристально сверлили меня; мне бы повезло, если бы у меня не осталось вмятин на лице. Опустив взгляд на его ноги, я обхватила себя руками, даже не зная, когда сбросила туфли. — Пожалуйста, Аарон. Просто уходи.
— Нет, ты ведешь себя нелепо.
Теплые пальцы коснулись моей руки, лежащей прямо над согнутым локтем, и я вскинула голову. Взгляд, которым Гаррет одарил меня, был недалек от того, каким смотрел на меня Аарон, и это должно было напугать меня. Но этого не произошло.
Его прикосновение было нежным, и его гнев успокоил существо, притаившееся в уголке моего сознания. Потому что он не сердился на меня. Он был зол не на меня.
— Иди внутрь. Приготовь кофе и надень пару тех сумасшедших носков, которые тебе нравятся.
Я тупо кивнула; мое внимание было приковано к большому пальцу, нежно скользящему по моей коже, прежде чем он опустил руку. Я отвернулась, отказываясь оглядываться на своего бывшего. Я не хотела видеть выражение его лица. Я уже знала, что оно будет полно ненависти, подпитываемой его собственным горьким страданием.
Я дошла до того, что открыла входную дверь, все еще без обуви, прежде чем Аарон, наконец, понял, что я действительно не собираюсь с ним разговаривать. Он сломался, набросившись в последний раз. — Да пошла ты, Мэдисон!
Переступив порог, я обернулась и мельком увидела Гаррета, стоящего над Аароном и смотрящего вниз, прижав кулаки к бокам. Он что-то говорил, но я не могла разобрать, что он говорил, прежде чем захлопнула дверь.
Я машинально заварила кофе и направилась в свою спальню. И только когда я потянулась назад, чтобы расстегнуть молнию на своем платье, она, наконец, щелкнула. Я сорвала его, поцарапавшись при этом, но мне было все равно.
Слезы навернулись у меня на глаза, когда я скомкала одежду и с мучительным воплем швырнула ее через всю комнату. После сегодняшнего я бы никогда больше не смогла его надеть. Я бы сожгла его в огне, если бы могла.
Я натянула пару мягких шорт и остановилась, обнаженная выше пояса. Нахуй. Я нуждалась в утешении. Я схватила толстовку большого размера и накинула ее через голову, так что подол достал до шорт. Я уже чувствовал себя лучше.
В просторной мешковатой одежде было что-то такое, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности. Похоже на то, что вы чувствовали в детстве, когда натягивали одеяло на голову, чтобы спрятаться от воображаемого монстра в своей комнате. Казалось, ничто не могло коснуться тебя, когда ты был окутан теплом.
Стоя в центре своей комнаты, я уставилась на маленький картотечный шкафчик, который держала в углу. Я подвинулась к нему, чувствуя, как тошнота скручивается в моем животе, когда я открыла его и вытащила потрепанную стопку пластинок, засунутую сзади. Сообщения, фотографии, скриншоты и медицинские заключения.
Всегда. Мне всегда приходилось вытаскивать их, когда я думала об Аароне. Всегда приходилось напоминать себе о том, что жило глубоко в его сердце, что ползало и рыскало под его кожей, ожидая, чтобы съесть меня живьем. Присев на край кровати, я уставилась на первую страницу, не двигаясь с места, чтобы пролистать их.
Впервые с тех пор, как я ушла от него, я не чувствовала в этом необходимости. И это был самый освобождающий момент в моей жизни. Я плотнее прижала толстовку Гаррета, вдыхая его слабый запах, все еще исходящий от нее, и бросила бумаги в тумбочку.