Молочные полосы тумана, стлавшегося с Невы, заставляли сбавить шаг. Прогуляв несколько дней, Никита шёл в школу, потому что по-другому уже было нельзя. Несколько раз звонила Светочка, просила не дурить, говорила, что так можно запросто остаться без аттестата, неужели Никите это надо? Никите это было не надо. Впрочем, ему ничего было не надо, кроме одного — чтоб выздоровела мама.
Туман был такой, что он едва не столкнулся с Лилей. Ему надо чаще отрывать глаза от земли, там, под ногами, ничего интересного.
— Привет, — девушка улыбнулась ему. — Решил немного поучиться?
— Да. Света пригрозила, что оставят без аттестата.
Дальше они пошли рядом, и это было здорово. Он шёл рядом с самой хорошей девчонкой на свете. Наверное, это лучшее, что произошло с ним за последние дни.
— Как мама, не лучше?
Он покачал головой, нет.
— Ну, ты не расстраивайся, Никит, вылечат.
Почему так короток их совместный путь? Вот уже и школьные ступеньки, знакомые с первого класса, пять серых, немного щербатых ступенек. Никита потянул на себя ручку двери, пропуская девушку вперёд.
— Если тебе что-то понадобится, я рядом, — Лиля на секунду остановилась. — Совсем рядом, за соседней партой, — улыбнулась она, и Никита почувствовал, как нежность затопила сердце.
— Спасибо, — он был растроган, хоть и не подавал виду.
Лиля ушла, староста Татьяна отчаянно махала ей рукой, стоя у гардероба. Народу в вестибюле — яблоку негде упасть. Девчонки облепили большое зеркало, вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть своё отражение среди других лиц. Кто-то тайком доставал помаду, чтоб быстро мазнув по губам, сразу убрать в рюкзачок заветный тюбик. Беззаботная малышня, весело толкаясь, стайками растекалась по классам первого этажа, солидные старшеклассники степенно поднимались по лестнице наверх, в свои «взрослые» кабинеты. Никита любил свою школу, и она, кажется, отвечала ему тем же, как друга, встречая по утрам распахнутой настежь дверью класса.
Едва отсидев четыре урока, изучив во всех подробностях новую голубую блузку Лили, он отправился в больницу. А вдруг сегодня скажут, что маме стало лучше, и он на радостях устроит дома настоящий пир с тортом и кока-колой. Но пира не будет… Опутанная проводами, мама лежала под капельницей, бледная, с лихорадочно блестевшими глазами. Никита старался не замечать её тонких неподвижных рук, замерших поверх одеяла; казалось, в них совсем не осталось сил…
Он начал рассказывать о школе, следя за тем, чтоб голос звучал бодро, но успел произнести лишь несколько слов, как в дверь постучали. Посетителем, как ни странно, оказался Алинкин отец. Увидев его, мама попыталась приподняться и сесть, и это её беспомощное движение резануло по сердцу — Никита увидел, как она слаба.
Откинувшись на подушку, она неловко поправила волосы и потянула на себя одеяло.
— Никита, — сказала она, — принеси воды. Свежей…
Он кивнул, схватил с тумбочки кружку и вышел. Ушёл, понимая, что вода — это просто повод. Будет сказано то, что сын не должен услышать? Что-то не для его ушей? Но что?
Никогда бы не пришло ему в голову, что там, в палате разыгрывалась настоящая трагедия…
— Маргарита… Родная моя… Я только узнал… Случайно… — встав на колени у кровати своей любимой женщины, он целовал её тонкие пальцы. — Как ты, милая?
— Сам видишь… Иван, поэтому я пришла к тебе тогда… Может, ты моя лебединая песня. Последняя… Люблю тебя… Знай это…
Слезинка замерла на её длинных ресницах, потом, задрожав, медленно покатилась по белой щеке. Сглотнув, Иван осторожно коснулся этой сверкающей капли, стёр её пальцем. Он смотрел на Маргариту горестно и растерянно, не зная, что сказать.
— И я… С первого взгляда… — произнёс наконец. — Тебя невозможно не любить… Ты всё, что мне нужно в этой жизни…
— Встань, Никита может войти, — она поморгала, прогоняя слёзы. — Знаешь, так хорошо, что ты пришёл… Увидев тебя, я на минутку стала счастливой…
Она дала волю слезам, а Иван целовал её мокрые щеки, шепча, что скоро она поправится и они обязательно будут счастливы.
— Ты только выздоравливай быстрее. Ради меня…
Внезапно Маргарита успокоилась, приложила полотенце к лицу, стирая следы своего горя.
— Послушай. У меня к тебе просьба… Если что, пригляди за Никитой, ладно? Один он останется. Обещаешь?
Он кивнул.