Михаил поглпдил Риту по плечу, скользнув ладонью к талии и округлостям бёдер, и продолжил, словно размышлял вслух:
— Её звали Вика, и у неё, как у тебя, был совершенно сводящий с ума взгляд. Я любил её когда-то. Из-за неё и не женился. А теперь прошлое кажется ненастоящим. Тренировкой, да простит меня покойная, перед встречей с тобой.
— Встретимся до полуночи, — почему-то пришло Рите на ум. Стоило любовнику сказать о другой, как внутри заколыхалась ревность, но услышав, что соперница умерла, девушке даже стало жаль её. И потом, это случилось так давно.
Они говорили и не уставали от разговоров. Не о будущем, которое пока обоим представлялось туманным и неясным, только ребёнок в нём был настоящим. И Рите хотелось смеяться и плакать, она призналась Михаилу, что пока не понимает, как это, носить ребёнка.
— Я не чувствую его пока. Даже тошноты нет, — сказала она, глядя в потолок и счастливо вздохнув. — Всё-таки так хорошо, что он есть.
— Что мы все есть, — добавил Михаил и погладил Риту по впалому животу. — Завтра начинаем собирать твои вещи.
— Куда же мне надо переезжать? — спросила Рита, нахмурившись. И снова он за своё. Девушка твёрдо решила: станет предлагать окраину, она не согласится. И от женской консультации далеко. — К тебе не поеду, уж прости.
— Не веришь? — В этом вопросе Рите слышалась затаённая обида и одновременно понимание, что сейчас лучше не давить.
— Как-то ты больно активен. А раньше почти со мной не говорил. Что поменялось? Только ребёнок?
В этом и была заключена для Риты вся горечь ситуации. Не будь ребёнка, Михаил бы и дальше просто заходил для секса. И со временем ему бы это надоело.
— Я долго думал над твоими словами. Помнишь? «Встретимся до полуночи?» — мужчина произнёс это с горечью, словно бросал самому себе обвинение и тут же вносил в дело смягчающие обстоятельства: — В полночь карета превращается в тыкву, а Золушка перестаёт быть принцессой. Но ведь это один и тот же человек! Золушка — её истинное обличье, а не приукрашенное нарядами и причёской. Словом, я уже запутался, что хотел сказать. Наверное, что мне не нужна напомаженная принцесса, она мне совсем неинтересна. А ты такая хрупкая и сильная, Маргарита!
— Не уверена, что сильная, — Рита присела на постели и обняла себя за ноги, съёжившись, будто хотела превратиться в невидимое перо от подушки и исчезнуть из поля зрения мужчин. Обнажённая и ранимая. Подходи и коли в любое место. Всё больно.
А если тебя не видят, о и причинять боль некому.
— Я уверен. Не спилась, не опошлилась, а ведь могла бы. Он не мог иметь детей, верно? — мужчина обнял её и прошептал на ухо: — У нас с тобой всё будет по-другому. Всё. Вот мы и встретились. После полуночи.
Рита всё-таки дала убедить себя. Несколько дней тянула, потом начала медленно собирать вещи, оправдываясь занятостью на работе.
И всё же этот момент настал. Девушка последний раз оглянулась на покидаемую, опустевшую и ставшую безликой студию и вздохнула. Два с половиной месяца, что она прожила здесь, стали неким этапом, вехой, красной нитью отделившей её прошлую жизнь. Или какого там цвета страсть и измена?
— Переживаешь, что не уживёмся? — спросил Михаил, ожидая её в дверях с коробкой наперевес. — Волнение — это нормально. Я тоже немного волнуюсь.
И обаятельно улыбнулся. Так, как умел он один: с усталой обречённостью, говорящей «ничего, прорвёмся».
— Ты раньше жил с кем-нибудь? — Рита решилась на разговор, когда они уж сели в машину.
Вроде бы деваться некуда и поворачивать назад глупо, но хотелось внести ясность в вещи, которые стеснялась затрагивать в разговорах. Ну не было ещё в жизни Риты такой ситуации! Расскажи ей кто год назад, что придётся беременной съезжаться с отцом ребёнка, о котором тот узнал только пару недель назад, она бы рассмеялась. Или заплакала от жалости к незадачливой девице, думающей тем, что между ног, а не головой.
— Было дело, — ответил Михаил и пожал плечами. — Пару-тройку раз пытался, как говорят, построить семью. По разным причинам не срослось. Никто в этом не виноват.
— С его ты взял, что у нас что-то выйдет? — спросила Рита, отвернувшись к окну и глядя на спешащих в разгар рабочего вторника людей. В деловых костюмах или в джинсах, с папками подмышками. На студентов, небольшими группами собирающихся в парках и на мостах. Следить за реакцией мужчины было страшно. Она понимала, что мнительна: нафантазирует, что любовник приносит себя в жертву, а потом фиг из головы выбьешь!
— Ни с чего. Меня к тебе тянет, не только физически. Ты постоянно будешь спрашивать об этом?
— Не злись, я… Всё кажется, что я заставляю тебя, — Пальцы теребили ручки сумки, Риту кинуло в жар, что в последнее время случалось довольно часто.
— Конечно, нет, — твёрдо ответил Михаил и, кинув на неё обеспокоенный взгляд, притормозил у обочины, врубив аварийку. — Тебе нехорошо? Давай выйдем, постоим.
— Нет, — Рита сжала руку мужчины и улыбнулась. — Всё в порядке, я просто не хочу постоянно переезжать, пойми меня тоже.
— И не придётся. Я вас никуда не отпущу.
На этот раз Михаил был совершенно серьёзен и посмотрел так, что девушке захотелось отдаться ему прямо здесь. Или на заднем сидении. И больше ни о чём не спрашивать.
Около трёх месяцев они прожили душа в душу, чему сама Рита несказанно удивлялась. Нет, ссоры случались, иногда дело доходило до того, что Михаил хлопал дверью и уходил проветриться, но всегда возвращался, и мир восстанавливался. Быт наладился, и девушка поразилась, как это оказывается здорово — иметь собственный очаг и хлопотать возле него, поддерживая огонь благоденствия и уюта. Не для себя и не потому, что так положено, а потому что чувствуешь в этом потребность души, наконец, переставшей стонать о нехватке любви.
Родственники Михаила приняли Риту благосклонно. Конечно, Геннадий Павлович встречаться отказался наотрез, зато Дарья, та самая, которая сдала девушке студию, обрадовалась, как ребёнок, и обняла обоих, пожелав брату скорее оказаться окольцованным.
— Мы пока не решили, — смущённо произнесла Рита, когда их маленькая семья устроилась за кухонным столом. — Всё так быстро произошло.
— И что? Надо обязательно прожить двадцать лет. а до этого встречаться семь? Мы в двадцать первом веке живём. И скоро у меня появится племянница, так что самое время, — Дарья интеллигентно улыбнулась обоим. — Кстати, почему вы мне сразу не сказали, что знакомы? Я ещё думала тогда, что Мишка на меня рассердился!
— Это будет мальчик, — Михаил перевёл разговор на то, что волновало его больше всего. Он не был против дочери, но настаивал, что имя надо выбирать мужское. Например, Олег.
А Рита помалкивала, уверенная в обратном. Как ни странно, мать поддерживала её в этом. Впервые с родительницей было полное согласие. И будущий зять маму устроил, и беременность дочери, которая «оказалась весьма кстати».
— Вот вижу, что мои уроки не прошли даром, Рита, — счастливо вздохнула будущая бабушка, вмиг смирившаяся с этим фактом. И с видом милостивой императрицы добавила: — Внучка — это прекрасно. И избранник мне твой понравился.
— Ты тоже самое твердила о Борисе, — сухо произнесла дочь, недовольная такой переменой. Мать всегда искала выгоду и считала, что другие поступают также.
— Мне нравятся мужчины, способные обеспечить своей даме безбедное существование. Конечно, нынешний твой избранник еще не проявил себя в полной мере, — и нататуаженная идеальная бровь взметнулась вверх, оставляя в реплике многоточие.
Это означало: «пока не спешит облагодетельствовать лично меня».
— Кстати, Борис больше не звонил?
— Нет. И не позвонит. Я ясно сказала, что беременна от другого, — Риту начинал утомлять это “кафетерный” разговор за чашкой чая, но встать и уйти — значило обидеть маму. Пусть она и со своими тараканами, но ведь по-своему желает ей добра.