Конечно, это было очень глупо с ее стороны. Деза все не было, и Джине нужно было бы переключиться на что-нибудь другое. Она получила еще один урок.
Джина стояла в очереди за мороженым последней. Хорошие манеры обязывают, подумала она, думать о гостях прежде, чем о себе. Это вовсе не потому, что я кого-то жду.
Когда ее очередь подошла, Джина шагнула к самодельному прилавку и попросила:
— Клубничное, если еще осталось.
— Сделайте два, пожалуйста, — раздался у нее за спиной голос Деза.
От неожиданности Джина резко повернулась.
— Это ты! Ты пришел! — вырвалось у нее из груди прежде, чем она успела подумать.
Дез посмотрел Джине в глаза, потом протянул мужчине, стоявшему за прилавком, сложенную банкноту за две старомодные вазочки, наполненные бледно-розовым лакомством.
Джина смущенно улыбнулась ему. Как глупо! Она старалась скрыть свою радость, чтобы Дез ни о чем не догадался.
— Я рада, что ты все-таки пришел, — улыбнулась Джина, когда Дез протянул ей мороженое. Она была горда собой. Ее голос теперь звучал спокойно. Дружелюбно, тепло, но без восхищения. — Было бы очень жаль, если бы твой билет пропал. Не говоря уже о кофе с лесными орехами, который мы заказали специально для тебя.
— Я не мог пропустить такое событие. Через столько лет ворота сада тетушки Эсси впервые открылись, — сказал Дез. — Ты хочешь присесть или погуляем?
— Давай погуляем, — предложила она. — Ты должен посмотреть ярмарку.
— О, я здесь уже давно.
Джине не стоило думать, что Дез, войдя в ворота, сразу же кинется к ней. Собственно, почему он должен был делать это?
— В последний день мы продали очень много билетов, — поспешно продолжала она. — У нас должна быть хорошая выручка.
Ты разговорилась, Джина. Закрой рот. Или по крайней мере смени тему разговора.
— Спасибо за мороженое.
— Всегда готов услужить вам, леди. Сад Эсси не видел столько народа с того самого момента, как его посадили. Как ты думаешь, он выдержит?
— Ты, должно быть, много работаешь, — сменила тему Джина.
Дез искоса бросил на нее короткий взгляд. Джина поспешно добавила:
— Ты еще не показал мне здание.
— Найти подходящее здание оказалось сложнее, чем я ожидал.
— Что ж, это хорошо. Я имею в виду то, что ты так тщательно выбираешь. Значит, у меня есть предположил.
Они бродили между рядами лотков и палаток, но всей ярмарки так и не обошли. Наступил час закрытия. Сад почти опустел, остались только волонтеры. Те, кто помогал устанавливать палатки и продавать сувениры и лакомства.
Джина вытирала лоток с мороженым, а Дез складывал столы.
— Я подвезу тебя домой, — сказал Дез.
— Спасибо, — ответила Джина. — Я очень признательна тебе за заботу.
Молча ехать в машине было с ее стороны невежливо. Но она молчала. Еще никогда в жизни ей так не хотелось молчать. Она надеялась, что Дез поймет ее состояние и не будет задавать никаких вопросов. Они подъехали к ее дому.
— Спасибо. — Джина открыла дверцу машины, чтобы уйти.
— Я поднимусь к тебе, — сказал Дез. Сердце Джины чуть не выпрыгнуло из груди.
Зачем? Что он хочет сказать? Он все мог сказать ей на ярмарке.
Миссис Мэйсон, должно быть, уехала в отпуск: никто не наблюдал за ними через полуоткрытую дверь. Джина нащупала ключи в сумке. Дез взял их у нее из рук и открыл дверь. Джина вошла в квартиру, и, прежде чем она успела включить свет, Дез взял ее за руку и притянул к себе. Он нежно обнял ладонями лицо Джины и поцеловал ее — долго и страстно. Не отрываясь от ее губ, он опустил руки вниз, скользя по ее шее, плечам, спине. Он крепко прижал ее к себе, и она растаяла в его объятиях.
Если бы Джина хотела, она все равно не смогла бы сопротивляться этой нежной атаке. А она не хотела. Она хотела, чтобы его руки всегда обнимали ее.
Дез оторвался от губ Джины, но не отпускал ее. Это было очень кстати, потому что Джина еле держалась на ногах. Она посмотрела на него туманным взором и пролепетала:
— Что...
— Ты так обрадовалась, увидев меня, — прошептал он и поцеловал ее еще раз. Теперь очень нежно.
Так значит, он не знает о ее тайне. Ее душевный пожар немного затих, но страх еще оставался.
— Это был урок номер три? — спросила Джина. Ее голос был таким слабым, будто она не говорила целую вечность.
— Да. Он должен был продемонстрировать силу самообладания.