«Мамуля!» – выдохнул сладенький голосок. Дверь открылась и захлопнулась вновь.
Я, проявляя нехитрые способности телепата, явственно почувствовал, почти услышал, какой сейчас состоится диалог.
«Как дела, доча?» – «Все нормально, мамуля!» – «Слушай, а что там за парень сидит на подоконнике? Что-то в нём знакомое есть». – «Да это Петька, мой одногруппник, я тебе про него рассказывала». – «И почему он там сидит?» – «Меня провожал, замёрз. Греется, наверное». – «И ты его не пригласила, не предложила чаю?!» – «Пол топтать!» (ну, или что-то в этом роде).
Конечно, подобный диалог пронёсся в голове мгновенно, намного быстрее, чем он мог прозвучать в самом деле. И я не сомневался, каков будет жесткий вердикт всё понимающей, знающей жизнь мамы: «Ну-ка, быстро иди и пригласи его в дом!» Ну, может быть, чуть помягче. Не принципиально. Главное то, что она – мать взрослой, на выданье дочери-старшекурсницы – знает, что молодость скоротечна, как сибирское лето. Что только в это безбашенное время кажется, что всё ещё впереди. Что прекрасный принц будет непременно под алыми парусами или, на худой конец, на белом коне.
И тут я понял, как можно отомстить неблагодарной Даме сердца: нужно немедленно уйти! Уйти, хотя ещё толком не согрелся. Уйти, оставив ей легкий дымок осознания вины. Тем более, общеизвестно, что иногда чувства у женщин возникают из жалости или сострадания. Да будет посему! Вот тебе!!! И я, тихонько спустившись и придержав за собой дверь, шагнул в снежную морозную мглу…
Спустя много лет, мы, весело смеясь, вспоминали этот случай. Несостоявшаяся Судьба, чуть посерьёзнев, вздохнула, затем сказала: «Да, Питка, именно так всё и было, почти слово в слово, да ещё несколько лет эта сцена поминалась мамой на полном серьёзе…» Кстати, в конце пятого курса на дне рождения Дульсинеи мне удалось-таки познакомиться с её родителями, и я маме понравился, но…
Теперь мне, отцу, всего несколько лет назад выдавшему замуж собственную дочь, стал понятен далеко не праздный интерес к любому парню, которого я видел рядом со своей дочкой.
Любовь – это печь, а истопников, в идеале, должно быть двое. Иногда истопник только один, но тогда ему приходится работать за двоих, если второй с печи слезать не желает. Тогда первый, как правило, быстро устаёт. Да и «печь» бывает разной конструкции: с заслонкой и без заслонки, с лежанкой и без неё. «Печь» может быть украшена изразцами, а, может, и нет – всё очень индивидуально у каждой пары «истопников». Но это внешне. А бывают «печки» с неисправностями конструкции – плохая тяга, кривой дымоход, или с поддувалом что-то не то. «Топишь-топишь», а всё не ладно – чадит и не греет.
А если и «топить» со временем становится лень? Да и зима сделала своё дело: либо закалка, либо провожания. Ведь из-за призрачной надежды на приход чувств у Дульсинеи простужаться было неохота.
Что было потом? Потом наступила весна, и пришли-таки ко мне светлые чувства, но, увы, уже не к «Дульсинее». Но это, как говорится, совсем другая история, вспоминать которую неинтересно, да и незачем.
Эта глава очень грустная. Не всё в студенчестве – только веселье.
Получаю как-то письмо от Андрея Ширшова, в котором он сообщает, что на кавказской туристской тропе встретил Игоря Кизилова. Узнали друг друга не сразу – последний раз виделись четверть века назад. Ну и, как полагается в таком случае, радостные обнимания и «братания». Потому Ширшов и спрашивает, помню ли я такого.
Отвечаю Андрею: «Как не помнить… такого? Угробил Иринку Мисюрову, в жизни ему не прощу!».
Ширшов на это: «Злой ты, злой! Это же когда было! Да и не всё так просто, как мне кажется. Я вот уже сколько лет вожу группы в горы и понимаю, что в той ситуации тоже не всё однозначно было. У каждого в жизни бывают неприятные моменты, потом мы, может быть, всю жизнь за это расплачиваемся. «Не суди, и не судим будешь!» – не мы придумали».
Я не обиделся на Андрея. Но… Нахлынувшие воспоминания, заставили взяться за развернутый ответ моему другу. Итак.
«Решительно не согласен с каждой твоей фразой!!! Тем более не согласен с тобой, опытным руководителем тургрупп! «Не суди, и не судим будешь»? Извини, Андрей Викторович, но стать судьёй меня попросило общество, а судим я не буду, так как, скорее всего, никогда не поведу группы в категорированный горный поход…