– Ну-ну, чего замолк-то? – Танька с недовольством в голосе напомнила о себе: оказалось, что я, погрузившись в воспоминания, как в сновидение, уставился в одну точку на стенке и замер с улыбкой на застывшем лице.
– А, да-да, – очнулся я и, кашлянув, огляделся по сторонам.
Танюша улыбнулась. В полумраке, при свече, в отблесках огня из весело потрескивающей печки моя «подопечная» стала мне казаться хорошенькой.
Смеркалось, потихоньку наваливалась темень за окном – вот-вот должны были вернуться наши защитники природы. Я затянул свою любимую сказочку про 99 зайцев. И, закончив её, услышал Танькин вердикт, после которого не то что общаться, видеть её не захотелось.
– Знаешь, ты такой дурак! Я всегда считала, что пятикурсники все такие взрослые, серьёзные!..
– Ну, что ж, девчушка, – помолчав пару секунд, переваривая услышанное, ответил я. – Спасибо тебе. Что я могу сказать? Вообще-то, все люди разные: одни – серьезные, немногословные, другие – веселые, разговорчивые. Поживёшь ещё – узнаешь. Я, понимаешь ли, торчу тут с тобой, развлекаю, кормлю, разве что сопли тебе не вытираю. Ты сидишь довольная, сытая, в тепле, а ведь ещё вчера устроила нам «концерт по заявкам». Да-а, уж… Не ожидал… Ещё раз большое спасибо! – И, отвернувшись от неё, прилёг.
Замолкла и Танька. В тишине, разбавленной лёгким потрескиванием печки, я услышал её всё более и более явственное сопенье, потом тоненький всхлип и, наконец, громкое: «Прости, пожалуйста!!!» И горький, с надрывом плач.
Я глубоко вздохнул, почесал затылок и снова уселся, уставившись на неё. Успокаивать её не хотелось – не отошёл ещё от обидных незаслуженных слов. Но и рёв тоже угнетал. И тут снаружи раздались голоса, смех, топанье ног. В клубах пара в избушку ввалились заиндевевшие Саня и Лёха, лица их были красными от мороза, но довольными. По ним читалось: день прошёл удачно. А тут ещё и в тепло сразу, и пожрать уже готово – замечательно! Только рёва они никак не ожидали услышать.
– А у нас что, слёзы каждый день по расписанию? – строго спросил Герасимов. – Что тут у вас случилось?
– Да ничего особенного, – отвечаю. – Так, небольшие педагогические мероприятия.
– А-а, ясно – ну, это полезно.
«Отважная дружинница» перестала реветь, только резко всхлипывала, судорожно вздрагивая, протирая кулачками мокрые глаза – перед командиром, от которого зависела её поездка в вожделенный Байкальский заповедник, нюни распускать не хотелось.
Поужинали. Вечер коротали в разговорах. Саня с Лёхой показали мне на карте, какие квадраты обследовали, сколько и какой живности определили. Рассказали, что следов браконьеров не обнаружили – северная часть заповедника была наиболее удалена от населённых пунктов. Потом, переглянувшись, обратились ко мне:
– Петь, нам бы втроём завтра потропить: тяжело вдвоём-то.
Я опешил:
– Вы что, мужики, неужели решили, что мне здесь нравится сидеть?! Да и Танька, по-моему, в полном порядке. Завтра же иду с вами!
Танька, подняв глаза, часто-часто заморгала:
– Да-да-да, ребята, конечно. Я приберусь и поесть приготовлю, и печку буду топить, и дровишек принесу. А у тебя, Саша, вон штаны порвались, снимай, я зашью!
– Добро. Только от избушки не дальше, чем на десять метров! И смотри, не запали её!
Оставшиеся дни я с удовольствием изучал заповедную тайгу, помогал, чем мог, молодому и бывалому СОПовцам, добросовестно топтал глубокий снег.
Сказать, что Саня Герасимов молодец – значит, не сказать ничего. Я не встречал людей, которые бы так разбирались в шарадах многочисленных звериных следов. «Так, это – тот самый русак-двухлетка. След вчерашний, его я помню и по другим квадратам. Ишь, разбегался! Ага, лисица, след совсем свежий, видимо, нас учуяла, только что ушла. Ну, это, похоже, та же волчья тропа, что идёт на север». И так далее. Где-то он снимал с коры еле заметный клочок шерсти и, помяв его и понюхав, называл хозяина. Где-то, достав спичку, клал её на снег между отпечатками лап. И всё вполголоса рассказывал и рассказывал Лёхе об обитателях тайги, тот кивал, тоже щупал кусочки шерсти, ковырял кору на деревьях, определял по компасу направление следа. Затем доставалась карта, что-то сверялось, что-то записывалось карандашом на бумагу в планшете.
Я внимал этим премудростям вполуха. Понимал лишь главное: существуют специальные методики определения численности разных видов животных по паутине их следов. Я и раньше с восхищением читал в расписании занятий названия изучаемых «охранниками» дисциплин: лесоведение, луговедение, охотоведение и другие экзотические предметы. Но тут отчётливо понял: всё это – не просто так.