— Хватит ныть! Лучше иди поищи свою сестру-проститутку.
Инна замерла.
— Ты возьмешь ее обратно?
Мать промолчала, сжав губы в тонкую нитку, но девочке и не нужен был ответ. Она вскочила и, как была, побежала на улицу.
— Платок накинь, холодает! — крикнула ей мать, но Инна уже выскочила на улицу.
Сначала она побежала к Надькиным подружкам, потом к ПТУ, потом к общагам, где по слухам жил тот самый студент. Никто Надьку не видел. Нигде ее не было.
Инка плакала, умоляла, чтобы позвали Надю. Она решила, что сестра таится, из-за страха перед матерью. Но все лишь разводили руками и говорили:
— Иди домой, замерзнешь.
И правда, становилась все холоднее, хлопьями пошел снег. Инка вернулась домой, не солоно хлебавши.
Мать, не разговаривая с младшей дочерью, протопила баню, сходила, помылась и села за стол ужинать.
Инка и Надя обычно ходили в баню вместе, и сейчас девочка просто не знала, что ей делать. Страшная мука накрывала ее каждый раз, когда она представляла, что Надя больше не вернется домой. Где она будет жить? Как теперь все будет?
… Поздно ночью дом затрясло.
А к утру снег растаял, будто его и не было.
Вместе с ним навсегда пропала Надя.
Инна Константиновна шла по улице, вспоминая все это, случившееся ровно 50 лет назад. И как тогда, ее накрыло болью, снова она шептала:
— Надя… Наденька… Сестричка…
Начало рассветать.
Стремительно теплело, снег превращался в лужи.
Баба Инна остановилась возле чужого забора — в темноте она добрела почти до края городка. Нужно было передохнуть, прежде чем идти обратно.
Она медленно огляделась, будто видя свой город впервые в жизни. Что-то было не то…
Мимо проехал "Москвич", каких она давно уже не видела. Такой у председателя горисполкома когда-то был, точь-в-точь. Надо же…
— Бабуся, все хорошо?
Их окна притормозившего автомобиля высунулся мужчина. Инна Константиновна словно окаменела.
— Палыч, ты что ли?!
— Я, бабуся, я… Эй, ты чего!
Баба Инна упала без чувств.
Надя вышла к материнскому дому. Все было как в тумане. Она знала только, что страшно замерзла и устала. Пусть высечет еще раз, пусть. Больше все равно некуда идти.
Дом изменился.
Вроде тот же, вот и табличка с адресом… Когда его успели перекрасить? Мать, что ли со злости взялась за ремонт? А где деньги взяла и краску?.. И что за чашка на крыше?..
Надя подергала калитку. Закрыто.
Что сейчас? Утро или вечер? Мать, поди на смене, дома только Инка. Это хорошо, может получится хоть немного поспать…
Надя, шатаясь, словно пьяная, зашла в палисадник и постучала в окно. Перед глазами все плыло.
Калитка открылась, вышла полураздетая девица.
— Я думала, это баба Инна, — сказала она, — А ты кто такая?
Надя в отупении смотрела на Кристину.
— А где мама? — наконец спросила она.
— Уехала в Москву, — ответила девушка, имея в виду свою мать.
— В Москву?! Когда?! Зачем?!
— Лет пять назад. Нет, ты кто такая?
Надя не могла ответить ни слова, просто в изумлении смотрела на размалеванную девку.
Внезапно раздался громкий звук, вроде музыки, только очень странный. Девка полезла в карман, достала что-то вроде бруска, прижала к уху:
— Иди в жопу, урод. Забудь мой номер!
И раздраженно засунула брусок в карман штанишек, коротких как трусы.
— Ну так что, ты кто такая?
У Нади потемнело в глазах от ужаса.
Кристина устала плакать и просто сидела, глядя в одну точку, изредка судорожно вздыхая и шмыгая носом. Телефон молчал. Бабы Инны нигде не было.
Весь день крутилась только одна мысль: "Какая дура, зачем я отпустила бабу посреди ночи!". И безысходность, тугая и холодная, сжимала все внутренности. Где в этом городишке можно потеряться?.. Вариантов не так уж много и один хуже другого.
В полиции приняли заявление о пропаже, но чувствовалось, что особого рвения в поиске бабушки ждать не стоит.
— Будем осматривать мусорный полигон… Лесок прочешем. Сами знаете, сколько вокруг города ям…
Весь день Кристина бегала по городку, показывая фотографию бабы Инны.
— Константиновна пропала?! — люди ужасались, качали головами… И все. Ни информации, ни желания помочь с поисками.
Темнело. От бабушки не было ни слуху, ни духу.
Кристина похоже задремала как была сидя на стуле. Потому что подскочила от шума хлопнувшей двери, как от выстрела.
Полоумная Надя вошла в дом и осторожно присела на край дивана, положив ладони колени. Глаза ее были полны страха и слез.