Она представила себе дневник с тройкой по физике, огорчение родителей – и от обиды чуть не заплакала. Ведь так старалась, вызубрила этого несчастного Перышкина едва ли не наизусть, – и на тебе.
– Настька, реши мне хоть одну, – толкнул ее Митька. – А то я ни фига не врубаюсь.
– Отстань, – огрызнулась Настя. – Без тебя тошно.
– Ага, как сожрать мой бутерброд, так не тошно, а как помочь товарищу, так «отстань». Тогда гони его обратно.
– Подождешь, он еще не переварился.
– Дура! – окончательно обиделся Митька и отодвинулся на край стола. – Можешь больше ничего не просить, фиг получишь.
Но Настя уже не слушала его. Быстро решив первую задачу, она принялась размышлять над остальными. Однако новые термины были так непонятны, что на ум ничего не приходило. Она долго вчитывалась в условия заданий, безуспешно пытаясь вспомнить подходящие формулы, пока у нее окончательно не разболелась голова. Все, погорела, обреченно решила девочка. Поняв, что надеяться больше не на что, она сдала работу и, сославшись на головную боль, попросила разрешения выйти. Ей разрешили.
Настя пошла в буфет, выпила стакан компота. Голова болела нестерпимо, и даже слегка поташнивало. Не хватает еще расклеиться в конце полугодия, тогда и другие предметы поплывут, уныло подумала она. Но сегодня определенно остальные уроки не высижу. И решительно направилась к врачу.
– Настюха, ты куда? – Вопль на весь коридор остановил Настю у лестницы на первый этаж. Ее догоняла Наташка Белоконева – верная подруга и соседка по лестничной клетке.
– К врачу хочу. Башка трещит нет сил.
– Что это с тобой? Ты такая бледная.
– Не знаю. Наверно из-за этой дурацкой контрольной расстроилась. Учила-учила, и все насмарку. Теперь поплыли мои пятаки. Еще чего доброго заставят Лизавету вкатать трояк в полугодие, – вот будет номер.
– Да не бери ты в голову! Нашла из-за чего расстраиваться. Весь класс ничего не решил, – одна ты, что ли. Ты хоть одну задачу сделала, а я вообще ни одной.
– Что, так и сдала пустой лист?
– Так и сдала. А что мне оставалось? Я в этих колебаниях ни бум-бум. Да ладно, всему классу пары не поставят. Директриса такой хай поднимет! Она ведь бывший депутат – в Законодательном сидела. Побоятся.
– Понимаешь, Натка, мне дико обидно. Они там между собой никак не договорятся, чему нас учить, а мы отдуваемся. Конечно, тебе что: у тебя и по алгебре трояк выходит, и по химии. А мне так хотелось закончить это полугодие на отлично.
– Не, не понимаю. Какая разница: отлично, не отлично? Может, боишься, что предки ругаться будут?
– Да при чем здесь предки? Понимаешь, хочу все пятерки. Хо-чу! Бзик у меня такой.
– Не, у тебя, определенно, не все дома. Так ты, значит, уходишь? Не будешь на алгебре?
– Наверно, не буду. Попробую отпроситься.
– Тогда хоть тетрадку оставь. У меня половина примеров не сошлись с ответом. У тебя все сошлись?
– Все. Бери, только не посей. И Митьке не давай, он на меня злой. Еще намалюет что-нибудь, как в прошлый раз.
Добрая врачиха даже температуру мерить не стала, только пощупала лоб и выписала справку, посоветовав хорошенько выспаться.
Со сложным чувством огорчения и облегчения Настя вышла из школы. На улице ледяной ветер сразу принялся сечь ей лицо снежным крошевом, заставив согнуться в три погибели и прикрыть нос рукавичкой. На северном полюсе живем, сердито подумала девочка, теперь это называется юг. В Москве и то теплее.
По дороге домой она старательно обходила неровные ледяные ухабы, подозрительно припорошенные снегом, но все же пару раз едва не растянулась. Дома тупо побродила по комнатам, потом, вспомнив, что утром не завтракала, налила тарелку супа. Но едва поднесла ложку ко рту, как ее снова затошнило. Кажется, заболеваю, испугалась Настя, надо срочно лечиться. Она включила обогреватель, раздавила таблетку седальгина, запила чашкой горячего чая и легла на диван, укрывшись с головой пледом. И сразу провалилась в сон.
Разбудил ее Федор. Прыгнув на подушку, он бесцеремонно улегся ей на голову. – Убери хвост с лица! – сердито потребовала девочка. Федор обиженно мазнул пушистым концом ей по губам, спрыгнул на пол и ушел за диван.
Настя прислушалась к себе. Голова уже не болела, но настроение оставалось препаршивым. И главное, непонятно, как жить дальше. Хоть бы папа быстрее пришел, уныло подумала она. И сейчас же услышала звук отворяемой двери.
– Котенок, ты почему не в школе? – Румяный с мороза отец быстро вошел в комнату и склонился над ней. – Что стряслось?