— Вот это богатство!.. — гадко протянул Серый, помахивая парой капроновых колготок перед ее носом, потом, порывшись в сумке, спросил:
— Так, а это что за ксива?
— Отдай, — властно приказал чей-то голос за ее спиной.
Сумка была молча брошена к ее ногам. Лика присела на корточки и принялась подбирать разбросанные по земле вещи.
— Кто такая? — спросил все тот же голос.
— Не знаю, — пожал плечами Серый. — Мы решили искупаться, на шалаш набрели…
— И постарались уничтожить все, — дрожащим голосом вставила Лика. — Мне бы этих продуктов на неделю хватило.
— А ты что — живешь здесь? — Пара дорогих кроссовок остановилась рядом с ней, затем их обладатель присел и, убирая с ее лица растрепавшиеся волосы, спросил:
— Зовут-то как?
— Анжелика, — пряча глаза, буркнула она.
— Ишь ты… Это кто же тебе имя такое дал?
— Отец… Хотел, чтобы я на ту, из кино, была похожа, — не к месту шмыгнула она носом.
Ребята загоготали.
— Тише, вы, — приказал ее невидимый собеседник.
Смех затих. Затем тонкие прохладные пальцы взяли ее за подбородок и развернули так, что лицо Лики оказалось на уровне глаз спасителя.
Они с интересом разглядывали Лику и были удивительно добрыми. Это она почувствовала сразу.
— Из кино, говоришь? — с улыбкой спросил он. — По-моему, ты получилась не хуже. Да, ребята?
Со всех сторон посыпались возгласы одобрения в ее адрес. Это опять ее насторожило, и она невольно поежилась.
— А ты не бойся, — тихо посоветовал ее спаситель, — здесь тебя не обидят.
Порывшись в кармане кожаной куртки, он вытащил расческу и протянул ее Лике:
— Причешись.
— Зачем? — удивилась она.
— Ты когда последний раз в зеркало смотрелась?
— Я? Ну… не знаю. — Подумав, ответила — Вчера.
— Вот-вот. Поэтому я и говорю — причешись.
Вонзая острые зубья расчески в спутанные пряди, она не забывала исподтишка рассматривать эту ватагу.
Ребята были приблизительно одного с ней возраста, одеты под байкеров, но поди сейчас разберись — кто есть кто. Группировки в их городе росли как грибы после дождя. Из всей толпы выделялся лишь тот, что проявил к ней участие. Одет гораздо круче остальных, он и по возрасту был старше. Присев на ее любимый пенек, он вполголоса что-то втолковывал ребятам. Те молча слушали, время от времени в знак согласия кивая головами. Лишь Серый иногда презрительно кривил губы, но упорно хранил молчание.
— В общем, вы меня поняли… — закончил он, вставая и направляясь в ее сторону. — Ну как дела? Причесалась?
— Да, — протянула она ему расческу, — спасибо…
— Давай присядем, — полуобняв ее за плечи, предложил он, — разговор есть. Она молча подчинилась.
— Меня зовут Григорием, но для друзей я просто Гриня, — протянул он ей раскрытую ладонь. — Надеюсь, мы станем друзьями?
— А я Лика, — с улыбкой пожала она ему руку. — Папа звал меня Ликой. Я не против, если и ты будешь так называть меня.
— Вот и отлично. А где отец-то?
— Умер. Пять лет назад, — ни с того ни с сего в горле встал противный комок. — С матерью жила и отчимом…
— Жила? А сейчас где? Здесь, что ли? — он кивнул в сторону ее шалаша.
— Лучше здесь, чем… — Две слезинки все же просочились сквозь ресницы и покатились по щекам, оставляя мокрые дорожки.
— Ну-ну, перестань, — похлопал ее по плечу Григорий. — Вечная проблема отцов и детей. Все утрясется. Не переживай. Мать небось уже в милицию заявила, разыскивая тебя.
— Ага, — хмыкнула Лика, — заявила… Она теперь недели три в запое будет. Нужна я ей…
— А отчим? — осторожно продолжал расспрашивать новый знакомый. — Он что?..
— Отчим получил сегодня бутылкой по голове. Когда я уходила, то в луже валялся.
— Дела… — присвистнул Гриня. — А ты, часом, не убила его?
— Нет. Он меня обматерил, когда я уходила.
— А за что же ты его так? — хитро прищурился Григорий. — Чего не поделили-то?
— Ничего, — отвернулась Лика и принялась ковырять носком туфли рыхлую землю.
— Ладно, Лика, не дуйся, — снова похлопал он ее по плечу. — Не дурак, понял, что этому козлу нужно было. Не переживай, я помогу тебе.
И Гриня действительно ей помог. Более того, он стал ей и отцом, и матерью, и братом, и сестрой.
В шалаше он ее не оставил, а поселил в своем доме, выделив маленькую комнатку с видом на сад.
— Живи, сестренка, сколько хочешь, — вытаскивая с антресолей подушки и одеяло, говорил Григорий. — Заодно за домом присматривать будешь. Без женских рук ветшает он. Делать-то что умеешь?
— Ага, — кивнула она головой. — Я все умею. Стирать, убирать, только вот готовить как-то у меня не получается.