Течёт. Требует быстрее. Сильнее. Жёстче. Срывается на крик. Сжимает меня в себе. Дрожит.
Впиваюсь в алые губы и трахаю сладкий ротик в такт языком.
Негодница освободила ручки и запустила пальцы в мои волосы. Сжимает в кулаки. Тянет. Царапает ноготками.
Извивается. Трётся. Стонет мне в рот. Всхлипывает.
А потом оттягивает меня за волосы.
Смотрит жарким взглядом из-под ресниц.
И с придыханием шепчет алыми губами:
— Кончи в меня, Шэр-р-р…
Со стоном кончаю.
Откидываюсь на спинку кресла. Тяжело дышу. Прихожу в себя. Привожу в порядок одежду.
И начинаю смеяться.
И когда я последний раз так «развлекался»?
— Демоны-ы-ы… Как мальчишка!
Теперь уже сам жалею, что организовал Эльзе ночной урок с леди Присциллой.
Уж лучше бы покормил малышку ужином, а после сам занялся бы её… обучением.
Конец POV.
***
— Ненавижу Шэйтара! — упав на мою кровать, от души взвыл раненым зверем Шехай.
Угу. Родным голосом! Хорошо, что успела чары на покоях установить. А то у соседок наверняка появились бы вопросы.
Скинув туфли, легла рядом. Радуясь, что успела расплести волосы, пока три часа наблюдала за спектаклем «Леди Присцилла муштрует невест герцога Хаартгарда».
Благо, разбуженная среди ночи распорядительница — периодически прикрывающая ладонью левой руки рот — справедливо решила, что участницам отбора этикет нужнее, чем их многочисленным фрейлинам, которым «замуж за Его Темнейшество не выходить», и разрешила нам тихонечко посидеть в стороне. На мягких тёпленьких диванчиках… м-м-м… Некоторые девушки даже умудрились поспать. «Сидя, молча и элегантно». Поскольку за остальные «варианты исполнения» нам пригрозили присоединением к стоящим в строю бедняжкам.
Наказывать леди Присцилле никого не пришлось. Мы вели себя как образцово-показательные фрейлины. Умело используя кто иллюзии, кто купол тишины, кто другие чары, только бы не раздраконить лояльно настроенную огневичку.
Распорядительница же, хоть и поглядывала на нас иногда с затаённой завистью, предпочла не замечать ухищрений, ибо сама не готова была следить среди ночи за такой оравой благородных девиц и наставлять их на путь истинный. Одно дело мучить тонкостями этикета шестерых леди, а другое — почти два десятка.
В общем, мировая женщина! И почему она мне раньше не нравилась? Подумаешь, шпионит на Шэра! Да здесь практически все этим грешат.
— Как же я хочу спа-а-ать! — зевнул метаморф. — А через четыре часа уже нужно быть в зале и прощаться с очередной невестушкой братца. Надеюсь, со мной. Уж за поцелуй с Далией можно и исключить наконец!
Я рассмеялась.
— Иди давай к себе, невестушка. Готовь прощальную речь, — пихнула друга локтем в бок.
— Утром пойду, — закутавшись в одеяло, буркнул Фэйтгард. — Далеко. Тебе-то хорошо, на целых два этажа ближе! А ещё кое-кто всё это время отдыхал на диване, а не стоял по стойке смирно, отвечая на дебильные вопросы рыжей грымзы!
— Тебе же нужно просто подняться наверх по секретному ходу, — закатив глаза, насмешливо хмыкнула.
— Ха! Просто! Просто было Дилэй и её змеюку за космы в коридоре оттаскать, чтоб неповадно было ещё раз устраивать нам вендетту из-за платьев. А там — ступеньки, Эль! Много ступенек.
Да уж, не ожидала я от Астэрии и Гестис, что они подкараулят нас с Шаем у лестницы и устроят скандал с истерикой и выцарапыванием глаз. Хорошо, что мы полог тишины и заклятие невидимости вовремя использовали, а то леди Присцилла и Далия не успели далеко уйти. Не хватало только после «тёмной» ещё и лекцию прослушать, в исполнении Хаартгарда и его ярой приспешницы!
— И вообще, заканчивай возмущаться. Я спать хочу, — проворчал Высочество. — Считай, что это твоя благодарность мне за спасение.
— Моя благодарность, Шай, — это напоминание, что у нас с твоим братом сложные отношения. Я вроде как являюсь его любовницей. Вот вздумается Шэйтару заявиться ко мне среди ночи, что он здесь увидит? Истинного тебя в какой-либо стадии частичной трансформации, в платье Шэримы Феррен и с меткой собственной невесты? И что будет? Скорее всего, твои похороны. Ибо это прямое нарушение клятвы о неразглашении.
Бледный и мрачный Шехай тяжело вздохнул, выпутался из одеяла, полностью вернул себе облик Ри и направился к дверям.
— Как же я ненавижу твоего остроухого ублюдка и его подстилку, — душераздирающе зевнув, заметила «драконесса» и открыла дверь. — Спокойного утра, сестричка.