Хелена же считала, что быть терпеливой – это одно, а плясать под чужую дудку – совсем другое.
– Да пошел он, этот Грэм! – вдруг выпалила она. – То есть твоя жизнь теперь кончена, и все потому, что начальнику больше не требуются услуги личного характера?
– Не передергивай, – тихо возразила Иззи.
Их с Грэмом отношения строились не только на сексе. Иззи попыталась вспомнить трогательные моменты. Заботу, поддержку, ласковые слова. Букет, совместную поездку. Но, как назло, из всех восьми месяцев их отношений вспомнилось только, как Грэм однажды вечером велел ей не приходить: сказал, что устал после работы. А в другой раз попросил помочь ему разложить по папкам отчеты. Иззи тогда так радовалась, что облегчает любимому жизнь! Вот почему она будет для Грэма идеальной женой. Надо же быть такой идиоткой!
– В любом случае вы давно расстались, – продолжила Хелена. – Хватит уже вариться в собственном соку. Пора выбраться из берлоги и заявить о себе миру.
– По-моему, миру до меня никакого дела, – ответила Иззи.
– Сама знаешь, что городишь чушь, – отмахнулась Хелена. – Или хочешь, чтобы я тебе опять огласила список несчастных?
«Списком несчастных» Хелена называла самые ужасные случаи за все время своей работы в отделении экстренной помощи. Вот эти люди действительно брошены, действительно никому не нужны. Дети, которых никогда не любили, подростки, ни разу не слышавшие доброго слова. Единственные, кто им помогал, – сотрудники Национальной службы здравоохранения. Слушать эти душераздирающие истории было просто невыносимо, и Хелена использовала их в качестве аргумента только в самых отчаянных случаях. Ну а сейчас это был удар ниже пояса.
– Нет! – взмолилась Иззи. – Умоляю, что угодно, только не это! Еще одного рассказа про сироту с лейкемией мне не вынести! Пощади!
– Я тебя предупреждаю, – произнесла Хелена. – Или учишься во всем видеть плюсы, или берегись. А заодно подними свою разжиревшую задницу и запишись на те самые курсы для сокращенных, про которые тебе говорили в отделе кадров. Хотя бы будешь вставать до полудня.
– Во-первых, твоя задница раза в два больше моей.
– Да, но у меня такие пропорции, – терпеливо пояснила Хелена.
– А во-вторых, я поздно встаю только потому, что полночи не сплю.
– Естественно, ты же весь день дрыхнешь.
– Нет. Дело в том, что у меня психологическая травма.
– Скажешь тоже! Ты просто маленько разнюнилась. Психологическая травма – это когда приезжаешь в незнакомую страну, а у тебя отбирают паспорт, заставляют тебя заниматься проституцией, а потом…
– Тра-ля-ля, я ничего не слышу! – пропела Иззи. – Я тебя очень прошу, не надо. Хорошо, я пойду на эти курсы, ясно? Пойду! Пойду!
Четыре дня спустя, обзаведясь новой прической и наконец занявшись глажкой, Иззи снова стояла на знакомой автобусной остановке, только теперь она чувствовала себя самозванкой. Линда была рада ее встретить: в последний раз они виделись до того, как Иззи сократили. Чем больше проходило времени, тем больше тревожилась Линда. Потом ей пришла в голову мысль: а что, если Иззи купила себе хорошую машину? Или съехалась с тем угрюмым молодым человеком, который ее время от времени подвозит? В общем, Линда думала, что в жизни Иззи произошли перемены к лучшему.
– Вы, наверное, в отпуск ездили? Ах, какое же удовольствие – сбежать от этой жуткой зимы!
– Нет, – печально ответила Иззи. – Меня сократили.
– О боже! – воскликнула Линда. – От всей души сочувствую. Но для вас, молодых, это не проблема: и пяти минут не пройдет, как устроитесь на новое место.
Линда очень гордилась своей дочерью-подологом и частенько говорила: пока у людей есть ноги, Лиэнн уж точно без работы не останется. В этот день только глубочайшее отчаяние заставило Иззи пожалеть, что она не выучилась на подолога.
– Надеюсь, – ответила Иззи. – Очень надеюсь.
Вдруг что-то привлекло ее внимание. Иззи обернулась. Возле опустевшей розовой студии йоги опять бродила высокая блондинка. Сопровождал ее тот же риелтор, и вид у него был понурый.