Второй спутник был ниже ростом, шире в плечах и куда менее хорош собой: курносый нос, смешно торчащие уши... но круглая приветливая физиономия по-своему обаятельна. Симпатичный парень. Пожалуй, будет славным попутчиком...
Внизу матросы начали убирать трап.
- Стойте-стойте-стойте! - раздался вдруг веселый звонкий голос. - А как же я?! Подумайте, ведь вы могли уплыть без меня! Какой ужас, верно?
Пассажиры подались к перилам, сверху разглядывая что-то яркое, стремительное, вспорхнувшее по трапу и невероятно высоким прыжком метнувшееся на палубу.
Перед опешившим капитаном встала, раскинув руки, юная Девушка, почти девчонка, в диковинном разноцветном наряде.
Широкие, наррабанского покроя, оранжевые шаровары. Коротенькая алая кофточка, туго обтягивающая маленькую полудетскую грудь и оставляющая открытой узкую загорелую полоску на животе. Рукава - из невероятного количества лент всех цветов и оттенков. Короткая темная стрижка, миловидное смуглое личико - даже из "беседки" видно, как задорно блестят черные глаза.
- Вот и я, капитан! - гордо заявила она и, перекувыркнувшись назад, мелькнула в воздухе ножками в черных башмачках. Никто и ахнуть не успел, как она оказалась стоящей на руках на краю борта.
- Так! - мрачно бросил капитан. - Я-то все думал: чего мне не хватает? Оказывается - цирка... А ну, егоза, брысь на берег! У меня пассажиров уже предостаточно, да еще таких, что не кувыркаются!
- Я тебе не нравлюсь? - изумилась девушка. Она совершила обратный кувырок, колесом прошлась по палубе и картинно упала на одно колено перед "беседкой". - Но благородные господа не дадут свершиться такой жестокости! Не позволят маленькой бродячей актрисе застрять в распутицу и дождь в грязном трактире, среди крыс и клопов!
Благородные господа наперебой зашумели, что они согласны, что никого эта малышка не стеснит, можно как-нибудь уместиться...
Капитан хмыкнул и махнул рукой - мол, разбирайтесь как знаете!
- Вот и отлично! - просияла циркачка. - Эй, Тихоня, поднимайся на борт!
Доски трапа прогнулись и заскрипели под грузными шагами. У капитана отвисла челюсть. За спиной у Орешка кто-то ошарашенно засвистел, а сам Орешек тихо протянул: "Вей-о-о! "
Человека, поднимавшегося по трапу, не рискнул бы похлопать по плечу даже медведь. Он был не так уж и высок, но очень широк в плечах и невероятно мускулист - этакая квадратная глыба, заросшая грязно-бурым волосом.
- Это что за явление?! - опомнился капитан.
- Это Тихоня, - с готовностью объяснила девушка. - Мой верный слуга, спутник и защитник. Добрые люди платят мне за танцы, а я плачу Тихоне за охрану... - И тоном избалованной принцессы добавила: - Не могу же я путешествовать без прислуги!
- И с прислугой не можешь! - рявкнул капитан. - Ты-то, коза прыгучая, и на коленях у господ доехала бы, они б не возражали... а этого тролля куда сажать?
- Правильно! - горячо согласилась циркачка. - Не будет места на скамье - на полу посидит, не принц небось. Плащ подстелит и посидит! Как все-таки хорошо, что за нас уже заступились эти добрые господа! Им, конечно, не трудно подобрать ноги под скамейку, чтобы Тихоня мог устроиться как-нибудь...
- Э-эй, нахалка, а платить? - возмутился сдавшийся уже капитан. - Или надеешься своими прыжками да ужимками рассчитываться?
- Кошелек у Тихони! - царственно отозвалась девчушка и, подмигнув попутчикам, доверительно объяснила: - У бедной девочки всяк норовит деньги отнять!
Она скользнула в "беседку". Пассажиры, вставшие, чтобы лучше видеть "представление" на палубе, спешили вновь рассесться на скамьях. Акробатка тоже высмотрела себе местечко, рванулась туда - и столкнулась с темноволосым красавцем. Чтобы скрыть смущение, циркачка набросилась на юношу:
- Что встал, как забор некрашеный? Трудно барышне дорогу уступить? А что ухмыляешься? Разулыбался, словно по радуге прогулялся!
(Теперь, когда Тихоня уже отсчитывал монеты за проезд, она перестала называть остальных пассажиров "благородными господами".)
Не обидевшись, молодой человек снял с себя тонкий синий плащ и набросил девушке на плечи, скрыв пестрое великолепие ее наряда:
- Холодно, ветер от воды... простудишься...
Впервые бойкая циркачка растерялась. Она зябко повела узкими плечиками, словно лишь сейчас почувствовала, как продрогла на осенней сырой палубе в своей легкой кофточке. И тихо села на скамью, не поблагодарив даже парня за плащ.
Ее могучий спутник уселся посреди беседки, подложил под локоть котомку, извлек из нее краюху хлеба и начал сосредоточенно жевать, не обращая ни на кого внимания.
Понемногу все уселись (не без легкой перебранки и взаимных обвинений в отдавленных ногах) и обнаружили, что трап уже убран, парус поднят и судно поворачивает от берега.
На миг все притихли, разом и остро почувствовав, как стылые плотные струи оторвали их от земли. Ох, зыбкая дорога, ненадежная дорога! Могучая Тагизарна капризна даже летом, а уж осенью, чуя близкое заточение в ледяной темнице, становится она свирепой и коварной...
Но вскоре странное общее волнение развеялось. Франт отнял от носа надушенный платочек и снисходительно сказал:
- В любой компании право начать беседу принадлежит самому знатному. Поэтому я предлагаю каждому назвать свое имя или дорожное прозвище, а также рассказать, куда и зачем лежит его дорога. Нам вместе быть не один день, а путь в обществе молчаливых незнакомцев скучен и долог... Я - Че-ливис Парчовый Кошель из Рода Вайсутар. Еду из Фатимира в столицу - получить наследство. Пожалуй, и останусь там - ужасно надоела провинция... Так с кем я делю палубу этого речного корыта?
По тону щеголя было ясно, что он не ожидает ничего хорошего от сброда, с которым его свела судьба, но все же старается быть любезным.
При словах "самому знатному" Айфер подался вперед, но Сокол остановил его, незаметно нажав на локоть. Он забавлялся.
- Мое имя - Аншасти Летний День, - вежливо привстал, насколько позволила теснота, благообразный пожилой человек. - Я из Семейства Намиумме, ваасмирский торговец. Рад буду познакомиться с остальными путниками.