Джексон не записан на мировую литературу профессора Кингтона. Его класс у профессора Маркса
находится через три двери.
Он что-то говорит Кингтону, и она показывает в конец класса. Я смотрю на парту и вожусь
с лампой, прикреплённой с краю для чтения. Она сделана под старину. Я зажимаю переключатель
между пальцев, но не могу его повернуть. Именно тогда Джексон проходит рядом со мной, и его
рука накрывает мою, в результате чего лампа наполняется светом. Он садится позади меня,
наклоняется вперёд и низко шепчет:
— Прости, надо было развеять распространившийся о нас слух.
О нас. Что? Имел ли он в виду его и меня? Это смешно. Нет, он, должно быть, имел в виду
себя и Маккензи. В любом случае, это не имеет значения.
— Как бы то ни было, — говорю я, — мне всё равно.
— Хорошо, — шепчет он, и я слышу, как он откидывается на спинку стула.
Вновь появляется покалывающее чувство, и я трясу головой, пытаясь от него избавиться. Я
сильнее сутулюсь на стуле и пытаюсь игнорировать окружающих. Гретхен посылает мне
вопросительные взгляды каждые несколько минут. Джексон ёрзает на стуле позади меня. Это уже
слишком. Поэтому, когда звонок оповещает об окончании урока, я вскакиваю с места и несусь из
класса так быстро, как только возможно.
— Постой, — кричит Джексон прежде, чем я могу завернуть за угол.
Меня передёргивает. Честно говоря, прямо сейчас я не хочу ничего с ним обсуждать, и я
собираюсь это сказать, но вмешивается другой голос.
— Зачем? – говорит Ло. Я оборачиваюсь и вижу его, стоящего в нескольких шагах от
Джексона, он выглядит угрожающе.
— Ло… — начинаю я.
— Я не с тобой разговариваю, — он говорит мне, но его глаза сосредоточены на Джексоне.
– О чём тебе надо с ней поговорить?
— Это между ней и кое-кем другим, и я прекрасно уверен, что это не ты, — Джексон
уходит и бормочет. — Спорим, ты хотел бы, чтобы это был ты.
Ло рвётся вперёд, но я его удерживаю.
— Идём, — говорю я. — Ты его знаешь.
— Почему он так внезапно тобой заинтересовался?
Я пожимаю плечами.
— Без понятия! Ты направляешься на историю? — я иду дальше по коридору и призываю
его следовать за мной.
— Что? О, нет, поэтому-то я и зашёл. У меня ранняя встреча, но ты хочешь поужинать
после тренировки сегодня вечером?
Мы доходим до места, где пересекаются все коридоры. Сейчас каждый может увидеть нас.
Ло тянется к моей руке. Он смотрит через моё плечо и затем целует меня так легко, как ветер,
однако, действует это незамедлительно.
Я в ярости дёргаю голову назад.
— Лучше себя чувствуешь? Я не какое-нибудь дерево, которое тебе надо помечать. — Я
бросаюсь в противоположном направлении, не произнося ни слова. Ло зовёт меня, но я не
поворачиваюсь. Я не могу ему верить. Мои родители, возможно, и завещали меня Ло, но я никогда
с этим не соглашалась. Он не владеет мной. Он не целует меня просто так, он делает это, только
чтобы доказать, что он может.
Я провожу весь остаток дня и дорогу в офис отца, потерявшись в своих мыслях, и не все из
них включают в себя стратегию или потенциальную войну.
Я вхожу в корпус управляющих и поднимаюсь в офис Сибил всё ещё в затуманенном
состоянии, я очень растерянна, поэтому не замечаю, когда она входит в комнату, пока она не
кидает на стол стопку книг. Она выдвигает для меня стул и раскладывает книги. Я опускаю взгляд
на названия, все они о героях войны, военных планах и психологической атаке.
— Почему мы просматриваем их? — спрашиваю я.
Она открывает одну из книг и пролистывает её. Там находится фото мира до Четвёртой
Мировой Войны.
— Что стало причиной этой войны? Ты знаешь?
Я вспоминаю прошлогодний урок истории о IV МВ. Группа радикалов стремилась к
мировому контролю. Сначала большинство стран игнорировало радикалов. Они, тем не менее,
списали долги многим странам. И, в конечном счёте, маленькая группа превратилась в огромную
армию, полную гениев, учёных и военных экспертов, разбросанных по всего свету и
скрывающихся в ожидании призыва к оружию. Теперь мы знаем, что план начался ещё за
десятилетия до вооружённых действия и, конечно, было много знаков. К власти пришли странные
политические деятели. Те, кто не должен был никогда выйти из тюрьмы, стали управлять
величайшими нациями мира. В сознания небольших государств проник страх. Затем было
применено ядерное оружие, превращающее город за городом в груды щебня и дыма.
Вскоре лидеры радикалов, известные как Октава, начали спорить, кто будет править после
того, как страсти улягутся. Их момент слабости породил Повстанцев, группу дружинников,
которые вскоре стали надеждой, в которой нуждалось остальное население. Постепенно Октава
пала и стала господствовать свобода, хотя, к тому моменту большая часть мира была разрушена.
Осталось немного пахотных земель, электричества не было и не было шанса производить что-либо
вообще. Именно тогда мы начали полагаться на небольшие цивилизации, которые всегда жили за
счёт того, что они выращивали или убивали.
Человечество восстановило силы, усвоило урок и сформировало четыре всемирных
сектора, которые у нас сейчас и есть.
Я перефокусировалась на Сибил, воспроизводя её вопрос: что стало причиной IV МВ.
— Военная мощь, — говорю я.
— Да, — она обходит стол и указывает на фото людей, прыгающих от радости, когда
Октава пала. — И чем же это закончилось?
— Повстанцы перехитрили Октаву, уничтожая её постепенно.
— Правильно, и это подводит нас к нашему сегодняшнему уроку. Мы Повстанцы, Ари.
Люди. И сейчас мы должны разработать план, чтобы перехитрить нашу Октаву.
— Нашу Октаву. Что вы имеете в виду…? — я ёрзаю на стуле, пытаюсь убедиться, что я
способна видеть её и слышать, что она скажет.
На лице Сибил появляется дьявольская усмешка, её глаза светятся.
— Это именно то, что я имею в виду. С этого момента наши занятия будут включать анализ
Древних. На что, как мы думаем, они способны, что мы о них знаем, всё.
Всё приобретает смысл: отказ от сосуществования, фокусирование на боевой подготовке.
Мы планируем не просто применить против них оружие; мы планируем их уничтожить.
— Так вы говорите, что мы планируем восстать против Древних? Как? — спрашиваю я,
надеясь, что это звучит не слишком банально.
Она снова улыбается, постукивая пальцем по своей голове.
— Наши химики – гении, Ари. Поверь мне, мы найдём способ.
Оставшуюся часть тренировки, мы углубляемся в войны, прошедшие на Земле: римские
войны, Революции, межнациональные войны, войны против народов. Их так много, что нам
требуется всё занятие, чтобы просто записать их всех во временном порядке.
— Прекрасная работа, — говорит Сибил, когда настенные часы бьют пять часов. — А
теперь самое интересное. Надеюсь, ты не возражаешь, что сегодня мы занимаемся немного
дольше. Следуй за мной.
Она выходит из офиса и идёт по коридору к лифту Химиков. Я провожу её взглядом, смесь
нервозности и волнения врывается в меня.
Сибил сканирует свою ключ-карту через крошечную точку в стене, заставляя лампочку
поменять цвет с красного на зелёный и открывая стальные двери лифта. Она проводит картой по
другому сканеру, призывая меня сделать то же самое. Сканер запрашивает у меня код, который она
вводит на память. Спустя мгновение мы уже внутри лифта и спускаемся вниз на несколько этажей,
прежде чем останавливаемся. Лифт открывается в длинном коридоре с эскалатором. Через
несколько метров достигаем больших двойных дверей, Сибил снова сканирует свою карту.
Внутри находится ряд из десяти лабораторий, на каждой двери большой чёрный номер. Я