— я вожусь с панелью на гардеробной, трижды вводя неверный код, прежде чем вспоминаю
нужную комбинацию.
Папа скрещивает руки, источая разочарование и раздражение. Жар поднимается к моей
шее, и руки становятся липкими, пока моё тело не может решить: злиться или смущаться.
— Хорошо, у тебя есть пять минут, — говорит он. — Но я надеюсь, ты примешь это
серьёзно, — он тянется к моей тумбочке. — Я заряжу твой патч.
— Нет! — я бегу к тумбочке и захлопываю ящик, прежде чем он может вытащить мой патч-
кейс. Дело в том, что поместив кейс в наше считывающее устройство, станет ясно, что мой патч
пропал. Не думаю, что Древние всё ещё использую казнь, но ведь ещё есть сыворотка памяти. Она
даётся каждому ребёнку, случайно забывшему патч или положившему его неправильно… и никто
из нас не хочет выпить это снова. Никаких воспоминаний за последние двадцать четыре часа.
Исчезает целый день, и всё это ради предосторожности. Ощущение, словно тебя изнасиловали.
Папа поднимает голову.
— Что ты делаешь?
— Ничего, — говорю я, вставая между ним и уликой.
— Твой патч-кейс. Сейчас же.
— Я сделаю это сама, папа, правда. Ты куда-то шёл. — Я борюсь с желанием подчиниться.
Я не могу позволить ему узнать, что у меня есть скрытый мотив.
Он колеблется, но выходит из комнаты. Как только он исчезает, я резко падаю напротив
своей кровати и делаю глубокий вдох. Я чувствую себя так, словно я солгала ему, хотя даже не
сказала ни одного лживого слова. С его уходом события минувшей ночи вспыхнули в моей памяти,
словно вспышки, одна за другой, и каждая, сбивающая с толку, особенно последняя.
Джексон Лок.
Я вспоминаю вчерашний день, когда тренер указал на него и на меня, потому что мы были
первыми в рейтинге. Джексон кивнул в мою сторону, и я кивнула в ответ в знак уважения. После
этого я старалась не смотреть, как он дерётся, но я ничего не могла с собой поделать. Трудно не
смотреть на вашего главного соперника. Я наблюдала, как он быстро бьёт своего противника и
почувствовала привкус зависти. Это выглядело слишком просто. Сейчас я знаю почему.
Я одеваюсь, как в тумане, накинув эластичные серые брюки и борцовку, спроектированные
папой специально для наших занятий, и спускаюсь вниз. Считывающее устройство виднеется
возле последней ступеньки, оно имплантировано в стене. Это что-то вроде сейфа, если не считать
переднюю стеклянную стенку. Мама и папа уже поместили их кейсы внутрь. Рядом с каждым из
них горит зелёный свет, позволяя узнать, что всё в порядке… и нет повода для беспокойства. Я
понятия не имею, как Древние назначаются нам, или, что более вероятно, как мы назначаемся им,
полагаю, они — единственные, кто нуждается в патче и в считывающих устройствах для кейсов.
Но это кажется странным, что из всех людей в Сидии Джексон Лок назначен именно мне.
Считывающее устройство активизируется, когда я оказываюсь рядом. Я прикладываю свой
большой палец к сканеру, в результате чего стекло раздвигается. Из коробки вырывается холодная
дымка, и мне не в первый раз становится интересно, что они делают с патчами, когда их
анализируют. Я верчу в руках кейс, надеясь, что устройство не определит исчезновение патча.
Возможно, я смогу сказать маме, что потеряла его. Нет, она скажет папе, и даже он не сможет
защитить меня от последствий. Я поднимаю кейс и затем отпускаю руку, затем поднимаю снова и
вставляю в устройство. Щелчок!
В итоге, после нескольких секунд, я кладу кейс в слот и возвращаю на место, мои глаза
крепко сжимаются. Я слышу, как стекло закрывается. А затем происходит нечто волшебное: он
отключается. Я открываю один глаз и вижу зелёный свет возле моего кейса. Я не могу удержаться,
чтобы не проверить.
Я прикладываю большой палец к сканеру, и как только стекло поднимается, хватаю кейс и
открываю крышку, готовясь поставить его обратно в слот, но замираю. Мой патч здесь,
серебряный и блестящий патч смотрит на меня так невинно, как никогда. Моя челюсть падает. Как
это произошло? Я кладу кейс обратно и спешу уйти перед тем, как случится ещё что-нибудь, и мой
патч снова пропадёт.
Я думаю о прошлой ночи. Его там мне было. Я переворачивала кейс вверх ногами. Я
проверила всё в своей комнате. Однако… может быть, это был сон. И если я это придумала, тогда,
возможно, я придумала и Джексона. Я воспроизвожу в памяти его лицо, глаза, то, каким сильным
и уверенным он выглядел. Я его не выдумала.
Мне надо сказать папе, но если я это сделаю, меня подвергнут допросу и чтобы наверняка,
введут сыворотку памяти. Я делаю вдох. Мне следует сказать ему, но позже. В первую очередь
надо расспросить Джексона.
Я пересекаю порог квартиры. Как только я захожу в стеклянный лифт, он закрывается и
спускается в один из самых передовых тренировочных залов в городе. Как обычно появляется
четыре серых стены, однако, эти стены оснащены регулировкой температуры и звукоизоляцией, и
способны поглотить пулю, не давая ей отрикошетить. Всё остальное папа меняет согласно нашему
расписанию тренировок. В прошлом году здесь было четыре базы для стрельбы. Теперь в комнате
нет ничего кроме расположенного в центре мата для борьбы. Папа уже на нём и подпрыгивает на
месте, словно он всё ещё ученик. Иногда мне кажется, что он всё ещё хочет тренироваться, именно
поэтому он наносит мне слишком сильные удары.
— Я здесь, — говорю я, не смотря на него.
— Оденься.
Кондиционер дует через вентиляцию в потолке, и я дрожу, когда под ней прохожу. Он знает,
я ненавижу мёрзнуть. Я хватаю пару перчаток с полок для оружия, расположенных на левой стене,
и иду к мату. Я подскакиваю на секунду, ища равновесие, и затем скольжу.
Я наклоняю голову в сторону, пока моя шея не трещит, папа тревожно реагирует. Но я
делаю это, чтобы напомнить себе, что я выносливая. Папа машет передо мной руками. Он
слишком меня любит, чтобы первым нанести удар, поэтому говорит мне, что я делаю не так, а
затем проверяет мою способность блокировать удары, показывая на мне, как делать правильно. В
любой другой день я бы так и сделала, но сегодня у меня нет на это времени.
Чем раньше я завершу тренировку, тем быстрее я доберусь до Джексона.
Я поворачиваюсь вперёд и наношу удар, целясь ему в лицо, но он хватает меня за ногу,
переворачивая меня вокруг, поэтому я тяжело приземляюсь на мат. Я подпрыгиваю вверх и бью, не
позволяя ему остановить меня, и, в конечном счёте, резко бью ему в челюсть. Меня передёргивает
от неизвестности, что он будет говорить или делать.
Папа кивает в знак одобрения.
— Хорошая работа. Никогда не позволяй противнику иметь превосходство. Попробуй ещё.
Я бью один, два, три раза, пока папа блокирует каждый удар, а тем временем мои мысли
перемещаются к прошлой ночи. Джексон — Древний. Парень из школы — Древний. Даже сейчас
я не могу осознать это до конца.
Единственным Древним, которого я когда-либо видела, был Зевс, их лидер, и то, это было
одно из телевизионных обращений. И да, он достаточно похож на человека. Думаю, я
предполагала, что они выглядят, как люди, но на самом деле они являются чем-то другим и лишь
проецируют человеческую форму. Что-то вроде иллюзии, как все говорят. Но Джексон очень даже
реальный. И если Древние действительно выглядят и ведут себя, как люди, тогда, возможно, в
школе есть и другие. Может быть, они всё время вокруг нас. Наблюдают, анализируют —
готовятся атаковать. И возможно, это единственная причина наших усердных тренировок. Я всегда
удивлялась, почему управляющие нуждаются в таком количестве оперативников. Конечно, нам
сказали, что они охраняют территорию страны, хотя восстания случаются редко, особенно теперь,
когда нет проблемы нехватки продовольствия. Мы все знаем, что мы тренируемся в качестве меры