пытаюсь сдержать слезы. Как бы я хотела поговорить с ним в последний раз. Может, хоть тогда я
бы поняла смысл всего, что сейчас происходит. Но вместо этого меня оставили с обрывками
скрываемой правды и не оставили подсказки, как понять, что было настоящим, а что фальшивкой.
Гретхен заходит через главный вход, останавливаясь при виде меня.
— Ари…
— Как ты могла? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, я знаю, как это выглядит, — говорит она. — Но я не виновата. Ко мне
домой пришел Лоуренс, обеспокоенный тем, что ты стала вести себя как-то иначе. Он сказал
достаточно, чтобы я была уверена, что он все знает. Так что я сказала, что мне тоже все известно.
Должно быть, папа подслушал ту часть, где я говорила о Джексоне, потому что через минуту он
ворвался ко мне в комнату, заставляя нас с Лоуренсом все ему рассказать. Клянусь, я этого не
сделала.
— Что ж, теперь понятно, почему папа знает о Ло, — говорю я.
Она переводит дыхание, колеблется какое-то время, а затем подбегает, чтобы меня обнять.
— Мне очень жаль.
Я хотела было сказать, что все в порядке, когда меня внезапно накрывает жар. Я начинаю
сильно кашлять, мне не удается успокоиться в течение нескольких секунд. Комната крутится
вокруг меня, я совершенно не могу сфокусироваться, лоб покрывается потом.
Гретхен поддерживает меня за руку.
— Ты в порядке?
— Да, все хорошо, просто устала.
Она продолжает обеспокоенно на меня смотреть, но в зал входит остальная группа, следом
за ними идет Теренс.
— В нашем расписании произошли изменения, — говорит Теренс. — Жду вас обратно
после обеда, чтобы попрактиковаться со всем оружием, которое мы вчера осмотрели. А сегодня
утром мы разделимся на группы. Половина из вас будет практиковаться в рукопашном бою, пока
остальные будут работать с препятствиями, а затем мы поменяемся. После этого вы все можете
отправиться на городской праздник. Сегодня очень важный день!
Я начинаю с рукопашного боя, когда на меня находит новый приступ кашля. Грудная клетка
напрягается, и меня снова охватывает жар. Я тяжело глотаю, пытаясь успокоить кашель, но с
каждым вздохом он только усиливается, пока я не оказываюсь на полу, судорожно глотая воздух.
Ко мне подбегает Гретхен и пытается помочь мне встать.
— Тренер, могу я отвести ее попить воды?
Должно быть, Теренс соглашается, потому что Гретхен помогает мне с трудом добраться до
коридора, ведущего к женской уборной. Как только мы переступаем порог, я падаю на пол, мое
тело сводят судороги.
— Что я могу сделать? Я позвоню твоему отцу.
Я качаю головой из стороны в сторону. Папа не может знать, что со мной происходит.
— Во-ды
Она подбегает к раковине и смачивает несколько бумажных полотенец водой, передавай их
мне один за другим, но это не помогает. Я не могу успокоиться. В груди разрастается жар,
поднимаясь к горлу, распространяясь по всему телу, пока я не цепенею. Я делаю еще один вдох, и
меня тошнит на себя, на пол, на Гретхен. Затем меня снова сводят судороги, я вся трясусь, у меня
стучат зубы. Гретхен умывает меня и брызгает на лицо водой. Мой лоб кажется липким и горячим.
Раздается легкий стук в дверь.
— Это я, — произносит голос. — Могу я войти?
— Да, поторопись, — отвечает Гретхен, и я замечаю, что ее лицо стало влажным от слез.
Зайдя в комнату, Ло застывает, ему требуется секунда, чтобы собраться.
— Мы должны отвести ее домой, пока никто не заметил, — говорит он. — Ари, ты можешь
идти?
— Не знаю, — произношу я, мой голос больше похож на шепот. Ло берет меня на руки и
кивает Гретхен, чтобы она открыла дверь. Он осматривается по сторонам и выходит из уборной.
— Как ты узнал? — спрашивает Гретхен.
— Подумай, Грет. С чего бы Ари стало плохо?
— Нет, — говорю я. — Там лишь немного… — Я не договариваю, зная, что другого
объяснения быть не может. Ло прав. Я совсем не подумала о том, что во мне достаточно ксилемы
для того, чтобы произошло что-то подобное. Я так думала, потому что у меня не получалось себя
вылечить. Я решила, что во мне совсем незначительное количество ксилемы, и что поэтому мне не
о чем беспокоиться. Я только предполагала… А теперь…
По дороге к электрону никто не произносит ни слова. Должно быть, Ло уже устал меня
тащить, но он не останавливается. Мы садимся на предпоследний ряд, ожидая, когда войдут все
пассажиры. Электрон уже заполнен практически полностью, когда пожилая женщина начинает
заходить, но вдруг делает шаг назад. Ее лицо становится бледным, а затем ее тошнит на тротуар.
Ло наклоняется ко мне и вздрагивает.
— Это не хорошо. Возможно, ты не единственная…
Я поворачиваюсь к нему лицом, мурашки пробегают по моей коже.
— Что единственная?
Он не отвечает. С каждой секундой тишина приближает меня к реальности. Я откидываюсь
на спинку сидения, заставляя свой мозг искать ответы. Затем у меня проскальзывает мысль,
настолько странная, что просто сложно в нее поверить. Я не могу быть… Невозможно. Мысли и
воспоминания пробегают передо мной в хаотичном порядке, одна за другой: сны, изменения, то,
как Джексон сказал, что ксилема размножается. Я предполагала, что я на какую-то часть Древняя,
может, на треть. Кроме того, у меня не вышло заживить рану, после того, как я себя порезала, когда
Древний смог бы это сделать. Но если я плохо себя чувствую, это должно значить…
Ло выносит меня из электрона и идет по направлению к моему дому. Гретхен врывается во
входную дверь, зовя мою маму. Ло помогает мне устроиться в гостиной, приносит воды и садится
напротив меня. Никогда в жизни я не видела его таким нервным и напуганным.
— Я смогу с этим справиться, — говорю я.
Он кивает.
— Я знаю.
— Тогда в чем проблема?
— Я не могу. — Он кусает губу и потирает подбородок. — Это я во всем виноват.
— Ты виноват?
— День взрыва, — говорит он. — Помнишь?
— Немного. Джек… — я обрываю себя. — Он сказал, что исцелил меня. Ты не виноват.
— А вот и нет. Ты кричала. Я боялся, что ты умираешь. Поэтому я упросил его это сделать.
Он не хотел. Я заставил его, а теперь… — Он берет меня за руку. — Мы что-нибудь придумаем.
Не переживай.
Что-нибудь придумаем? Здесь нечего придумывать. Я на какую-то часть Древняя, может,
даже наполовину. В моем теле течет ксилема, размножаясь каждую секунду. В воздухе распылили
нейротоксин, и прямо сейчас я его вдыхаю. Это ведет к одному достаточно неприятному факту:
скоро я умру. Вопрос только в том, как долго мне осталось жить?
Глава 25
К тому времени, как мама приходит с работы, болезнь поглощает меня. Гретхен и Ло
поднимают меня в мою комнату и остаются, чтобы помочь добираться до ванной и обратно.
Каждые несколько минут они просят позвонить моим родителям. Я думала, что сама справлюсь.
Думала, что мне станет лучше, или я привыкну к ужасному изнеможению. Но каждая следующая
секунда намного тяжелее предыдущей, и прямо сейчас я хочу, чтобы мама вернула меня в
нормальное состояние.
Гретхен приводит ее ко мне в комнату, и я могу сразу сказать, что она в полнейшем ужасе. В
городе становится все беспокойнее. Оперативники выставили охрану по всему периметру, они все
вооружены, и им приказано стрелять в каждого, кто выглядит подозрительно. Я не уверена, от кого
они обороняются. Полагаю, от армии Древних, значит, несмотря на нейротоксин, они боятся, что
Древние найдут способ атаковать.
Но если в городе еще остались Древние, то почему нет ни единого признака их
присутствия? Как минимум, я ничего не слышала об одном их представителе… Я стараюсь
игнорировать боль в груди, возникающую при мысли о нем. У меня не было возможности сказать