землю.
Я выдыхаю, еще не до конца поняв, что произошло. Оборачиваюсь, чтобы изучить
ситуацию, но вижу между деревьями на железной крыше концлагеря то, чего достаточно, чтобы я
с криком понеслась через лес. Пятеро зараженных и Гретхен стоят на коленях перед четырьмя
оперативниками, а в нескольких шагах от них военные связали Ло, пытающегося убедить их
остановиться. Они не убьют его, не могут, он их следующий президент. Я слышу выстрел —
первый инфицированный падает на металл, его кровь растекается по серебряной поверхности. Я
ускоряюсь, но кто-то меня останавливает.
— Шшш, — шепчет Сибил. — Надо подкрасться к ним сзади.
— Нет, — шепчу я в ответ. — У меня есть лазерное оружие. Я попаду в них с окраины леса.
— Ты можешь попасть в одного, но не во всех сразу.
Знаю, она права, но кто-нибудь может умереть, пока мы здесь разговариваем.
— Хорошо, что вы предлагаете?
Я смотрю ей за спину в лес, и мои глаза расширяются, когда из-за деревьев появляются два,
четыре, десять зараженных. Мы справились лучше, чем я думала, к тому же, некоторым удалось
сбежать, так что это того стоило.
Они подходят ближе, чтобы услышать Сибил.
— Ты будешь стоять на окраине леса, а мы разделимся и будем стоять по обе стороны от
них. Ари, выстрели в оперативника, держащего Ло, тогда они отвлекутся, а затем появимся мы, и
заключенные останутся без охраны.
Я уже собираюсь сказать ей, что надо распределить между собой оперативников, когда из
меня вырывается кашель. Я хватаюсь за грудь, пытаясь его остановить. О, нет.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает она.
— Да, все нормально.
Мне не хватает духу сказать ей, что у меня заканчивается действие сыворотки, и если мы не
начнем действовать, то я, возможно, вообще не смогу пошевелиться и сделать даже один
единственный выстрел. Я указываю на членов нашей группы, назначая каждому цель, и затем
киваю Сибил.
— Я пойду справа, ты — слева.
Мы разделяемся, легко шагая по опавшим листьям. Я иду направо, не сводя взгляд со спин
оперативников. Один из них начинает кричать на пленных, вынуждая их сдать того, кто проник на
базу. Он кричит снова и снова. Полагаю, они догадались, что это не мог сделать посторонний. Мои
глаза встречаются с Сибил, она кивает — я стреляю в оперативника, держащего Ло. Он падает
назад, и мы тут же выбегаем из леса, стреляют со всех сторон. Гретхен встает, достает из ботинка
раскладной нож и вонзает его в грудь стоящего напротив нее оперативника. Она подбегает к Ло,
отвязывает его от дерева, и они оба присоединяются к битве. Оперативников становится все
больше, они стремительно наступают, а нас осталось всего десять. Всего лишь десять.
Я призываю свою группу отвести остальных зараженных в безопасное место — лес.
Отовсюду раздаются выстрелы. Я стреляю в ответ, целясь в одного за другим, но это бесполезно:
из аэропорта прибывает все больше и больше оперативников.
И в этот момент меня накрывает боль.
В глазах мутнеет, а все вокруг замедляется. Я замечаю ту самую девочку, которой я отдала
свой последний пузырек с сывороткой: она прячется у аэропорта, зажимая ладошками уши. Ее
колени трясутся, а слезы медленно стекают по лицу так, словно кто-то не до конца закрыл кран. Я
хочу крикнуть ей, чтобы она бежала. Хочу защитить ее. Но внезапно из моего рта вырывается
приступ кашля, кровь смешивается с желчью. Я перевожу дыхание, не слыша больше
происходящее вокруг меня. Оперативник стреляет, убивая одного из зараженных. Зараженный
стреляет, убивая одного из оперативников. Слишком много смертей. Я смотрю на маленькую
девочку, наши глаза встречаются. Я больше не могу отвести взгляд. Вижу ее слезы, и это так,
словно они мои… мои. Но я не могу плакать. Не могу дышать. Не могу пошевелиться. Я делаю
новый вдох и чувствую, как яд прожигает мои мышцы, заставляя кровь вскипеть.
Затем я слышу, как мое имя выкрикивают снова и снова. Женщина-оперативник, которую я
узнаю, но имя которой не помню, тоже это слышит, прицеливается и расправляет плечи, готовясь к
выстрелу.
— Нет! — Я узнаю этот крик, этот голос. Женщина падает, истекая кровью, а в следующую
секунду он оказывается напротив меня, хватая мое лицо, чтобы я смогла его увидеть. Он
заставляет меня на него посмотреть. Джексон держит мое лицо в руках, прижимая к себе, но я не
могу произнести ни слова.
— Не умирай. Ну же, останься со мной. Пожалуйста… — Я делаю короткий вдох. Мои
колени сгибаются, когда Джексон берет меня на руки. — Держись. Прошу, просто держись, —
Умоляет он дрожащим голосом. Он повторяет мое имя вновь и вновь, но мне кажется, что звук где-
то совсем далеко. Эта какофония противостоит спокойному пению птиц, поющих мне
колыбельную. Я борюсь с этим звуком, с тяжестью век, но мелодия так прекрасна, а сон спокоен.
Мое тело сдается, наслаждаясь мелодией. Я улыбаюсь.
А потом все проходит.
Глава 30
В голове мелькают бессмысленные картинки. Надо мной склоняется морщинистая
женщина. Рядом сидит Джексон и сжимает мою руку. На заднем фоне раздаются крики. Женщина
поворачивается, резко запрокидывает мне голову и заталкивает в рот что-то похожее на бумагу или
сухие листья. Я пытаюсь выплюнуть, но она зажимает мне рот.
— Человек, жуй. Сию же минуту.
Я начинаю отмахиваться от ее руки, а она открывает мне рот и быстро вливает в него
ледяную жидкость, поэтому у меня не остается выбора, надо либо жевать, либо глотать.
Я глотаю.
Вязкий комок спускается вниз по горлу, царапая стенки. Меня тошнит, меня сейчас
стошнит. И стоит лекарству попасть ко мне в живот, как меня охватывает агония. Пылает каждая
частичка тела. Интересно, так ли себя чувствовали сгорающие изнутри Древние, потому что
ощущение, что от этого давления мои внутренности готовы вырваться вон из кожи в любую
минуту. На лбу собирается пот, бегущий по лицу, под руками, под коленями… повсюду. Сгорая
изнутри, я взмокла снаружи. Ад, заключенный в одну капсулу.
Но так же быстро, как меня охватил огонь, на место жару приходит холод,
замораживающий вены, пока каждая частичка меня не чувствует сначала облегчение, а затем
страх. У меня онемело все тело. Я стараюсь дышать, но мне удается делать только маленькие
глотки воздуха. Начинается паника, внутри я кричу, а снаружи не могу вымолвить ни слова. Надо
мной снова появляется женщина и поднимает до конца мои полузакрытые онемевшие веки.
— Человек, видишь? — спрашивает она.
Я киваю.
— Чувствуешь?
Я качаю головой, по крайней мере, мысленно я делаю именно это. Она что-то бормочет,
прежде чем вернуться ко мне с крошечной керамической чашечкой.
— Выпей это, станет лучше, — уверяет она, поднося чашку к моему рту.
Я раздвигаю губы, но не достаточно сильно, поэтому она подталкивает чашу к крошечному
отверстию и наклоняет ее. Я съеживаюсь от горечи. Смесь черного кофе и лимона заполняет мои
вкусовые рецепторы. Мое тело дергается, но я не уверена, что тому причина: сама смесь или
ужасный вкус. И внезапно я начинаю чувствовать себя прекрасно, неопределенно и слегка
возвышенно, словно я сильно перебрала с алкоголем, но не довела себя до безрассудства.
— Лучше? — интересуется она.
Я киваю, пытаясь согнать с лица глупую улыбку, но у меня ничего не выходит. Я слишком
долго плохо себя чувствовала.
— Еще, — удается мне выговорить.
Она взрывается от смеха и хлопает меня по руке.
— Детка, теперь ты в порядке. Спи.
Я так и делаю.
Через какое-то время я просыпаюсь, понятия не имея, который сейчас час. Кто-то подходит,
заметив мое движение. Это женщина из моих снов, может быть, все это было на самом деле.