— До свидания, до свидания, спасибо, что подвезли! — громко сказала Ира, сделав вид, что не расслышала его шепотка.
Света тоже вышла из машины и находилась рядом.
— Айн момент, я вам запишу свой рабочий телефон, — улыбался Ире Матвей Зиновьевич. — На тот приятный случай, если вам захочется мне позвонить. Все может быть, и вдруг вам захочется позвонить. — Он полез в карман за записной книжкой.
— Ах, не надо, не надо! Я спрошу у Дарьи Игнатьевны, — смеясь, отвечала Ира, опасаясь, чтобы Света ничего такого не заметила. — До свидания… Спасибо, — торопливо распрощалась она.
Во дворе, возле подъездов, где кучились кусты давно отцветшей сирени, по обыкновению сидели на лавочках женщины, дышали, так сказать, свежим воздухом в воскресный, еще не угасший вечер. Возле их подъезда тоже сидели женщины.
— Добрый вечер! — шумно и весело поздоровалась с ними Ира, не приглядываясь, кто сидит. — Сегодня такой вечер! Просто очарование!..
Увидев, что Ира пьяненькая, соседки пустились строить догадки: с чего бы это ей предаваться веселью в то время, как муж лежит в больнице? И тут же стали перемывать косточки другим жильцам, припоминая, кто из них пьет, сколько пьет и даже что пьет: водку ли, сухое вино или довольствуется рублевыми «чернилами», и какая у кого семейная жизнь, и какие у кого бывают ссоры, и какие у кого дети. (О эти милые женщины, постоянно сидящие на лавочках у подъездов! Ничто не укроется от их пытливого ока и чуткого слуха!) Но Ира, конечно, не слышала этих пересудов, так как, шумно поприветствовав соседок, тотчас же скрылась в своем подъезде.
— А вот мы и дома! Слава богу! — воскликнула она, входя к себе домой. Поставила у дверей сумку, посмотрела на себя в висевшее на стене зеркало и отчего-то захохотала.
— Мам, ты поспи. Ты совсем пьяная.
— Что ты говоришь! Не может быть!.. Светик, ты умница, — снова засмеялась Ира. — Конечно, я посплю!.. Я посплю, а ты разгрузи в холодильник сумку… Вот эту самую сумочку, — безотчетно повторяла она. — Ну а как тебе понравилось у Зайцевых?
— Все они противные. — сказала Света.
— Света, Света… Ай-яй-яй, как нехорошо!.. Была в гостях, ела, пила — и противные! Ай, как неприлично!..
— Как раз я ничего не ела и не пила.
— Фу, Света — надулась! У тебя сейчас щеки лопнут. Ну-ка, ну-ка, дай я потрогаю твои щеки… Щечки мои милые…
— Мам, перестань. Лучше поспи.
— Ну, хорошо, хорошо… Я буду спать. Но ты у меня — папа номер два, — снова засмеялась Ира и, покачиваясь, ушла в спальню.
Проснулась она в одиннадцатом часу вечера с головной болью. Ей казалось, что она совсем не спала, будто пыталась уснуть, но мешала головная боль. Ее мучила жажда.
Внутри все горело, хотелось попить чего-то холодного и кисленького.
Босая, в одной комбинашке, она вышла из спальни. В другой комнате, так называемой столовой, Света смотрела телевизор — старенький «Темп-6».
— Почему ты не спишь? — Тон у Иры сразу стал «воспитательный».
— Я Магомаева слушаю. Сейчас он снова выйдет, уже третий раз вызывают. А нам папа звонил. Я сказала, что ты спишь.
— Да? И что он говорил?
— Спрашивал, где мы были. Он днем звонил.
— И что ты сказала?
— Что ездили к Зайцевым.
— Как?.. Зачем ты это сделала?
— А что ты хочешь, чтоб я ему врала?
— Дура! Сейчас же ложись спать! Никаких Магомаевых! — Ира выключила телевизор. — Стели постель.
— Ну и пожалуйста, — передернула плечами Света, поднимаясь из кресла.
И стала раздвигать кресло. Она спала в этой же комнате, столовой, на этом самом раздвижном кресле.
Худые вести разносятся быстрее добрых («Вы слышали, что с ним (с ней) случилось?.. Как, неужели не слышали?..»). Ира все узнала, как только в понедельник пришла в институт. Лаборантка Нюся, ссудившая ей деньги на коробку с туалетным набором, догнала Иру на лестнице.
— Доброе утро, Ирина Николаевна, — запыхавшись, поздоровалась она.
Ира вздрогнула: сейчас спросит про коробку!
— Доброе утро, Нюсенька.
— Вы слышали, что с ним случилось? Ужас!
— С кем? — у Иры немножко отлегло от сердца.
— С доцентом Кулеминым. Сейчас уборщицы внизу рассказывали.
— А что такое?
— Всю ночь проспал пьяный под вашей дверью.
— Под библиотекой?
— Да, и в одних трусах. А рядом лежала аккуратно сложенная одежда.
— Не может быть! Ведь он не пьет.
— Но зачем уборщицам придумывать? Они его разбудили, он схватил одежду и удрал. Наверно, до того набрался, что не соображал, где раздевается. Наверно, думал, что он у себя дома. Вот будет шуму!
— Как же он ночью прошел в институт?