— Должен признаться, не вижу ничего особенно интересного.
— Не видите? Обратите внимание на лампу. Ламповое стекло разбито на два куска, и они лежат там, где упали, а кофейная чашка разбита вдребезги и раздавлена почти в порошок.
— Ну, — отозвался я устало, — наверное, кто-то наступил на нее.
— Совершенно верно, — подтвердил странным тоном Пуаро. — Кто-то наступил на нее.
Он поднялся с колен и медленно прошел к камину, где некоторое время стоял с отсутствующим взглядом, прикасаясь пальцами к безделушкам и автоматически поправляя их. Привычка, свойственная Пуаро, когда он бывал возбужден.
— Mon ami, — наконец обратился Пуаро ко мне, — кто-то наступил на эту чашку и раздавил ее. И причина, почему он так поступил, заключается либо в том, что в ней был стрихнин, либо (что более серьезно) потому, что там стрихнина не было!
Я ничего не ответил. Я был просто ошеломлен, но знал, что просить его объяснить — бесполезно.
Через минуту-другую Пуаро очнулся от своих размышлений и продолжил обследование. Он поднял с пола связку ключей, перебирая их, выбрал наконец один блестящий ключик и попробовал его в замке фиолетового портфельчика. Ключ подошел. Пуаро открыл замок, но, секунду поколебавшись, снова запер. Связку ключей, а также ключ, бывший в замке, он спрятал в свой карман.
— У меня нет полномочий просматривать находящиеся тут бумаги. Но это должно быть сделано. И немедленно!
Потом он очень внимательно проверил ящички умывальника. Когда Пуаро пересекал комнату в сторону левого окна, его особенно заинтересовало круглое пятно, еле заметное на темно-коричневом ковре. Он опустился на колени, внимательно разглядывая его, даже понюхал.
Наконец налил несколько капель какао в пробирку, которую достал из своего чемоданчика, тщательно закупорил ее и спрятал. Затем вынул маленькую записную книжку.
— В этой комнате мы сделали шесть интересных находок, — сообщил Пуаро, быстро что-то записывая. — Перечислить их или вы сделаете это сами?
— О-о! Пожалуйста, перечислите! — поспешно попросил я.
— Ну что же, очень хорошо! Во-первых, растоптанная кофейная чашка; во-вторых, портфель с ключом в замке; в-третьих, пятно на полу.
— Оно могло быть там давно, — перебил я.
— Нет. Пятно все еще влажное и пахнет кофе. В-четвертых, найден фрагмент какой-то темно-зеленой ткани. Всего две-три нитки, но вполне узнаваемые.
— А-а! Так вот что вы заклеили в конверт! — воскликнул я.
— Да, может быть, это кусочек платья миссис Инглторп и не имеет никакого значения. Посмотрим! В-пятых, вот это! — Драматическим жестом он показал на большое пятно свечного стеарина на полу около письменного стола. — Должно быть, оно сделано вчера, в противном случае хорошая горничная сразу же убрала бы его с помощью горячего утюга и промокательной бумаги. Как-то раз одна из моих лучших шляп… Однако это не имеет значения.
— Скорее всего, это случилось прошлой ночью. Мы все были очень взволнованы. Или, может быть, миссис Инглторп сама уронила свечу.
— Вы принесли в комнату только одну свечу?
— Да. Ее нес Лоуренс Кавендиш. Но он был очень расстроен. И похоже, что-то увидел… Вон там! — Я показал на камин. — Что-то там буквально парализовало его!
— Интересно, — быстро откликнулся Пуаро. — Да, это наводит на размышления. — Он окинул взглядом всю стену. — Но это большое стеариновое пятно не от его свечи: здесь белый стеарин, тогда как свеча мсье Лоуренса, которая все еще стоит на туалетном столике, розового цвета. И вообще, в комнате миссис Инглторп нет свечей, только настольная лампа.
— В таком случае к какому выводу вы пришли? — полюбопытствовал я.
На это мой друг ответил лишь раздраженным замечанием, предлагая мне подумать самому.
— А шестая находка? — напомнил я. — Наверное, образец какао?
— Нет, — задумчиво отозвался Пуаро. — Я мог бы включить его в шестую, но не стану. Нет, шестую находку я пока подержу при себе. — Он быстро оглядел комнату. — Думаю, здесь нам больше нечего делать, разве что… — Он задумчиво уставился на остывший пепел в камине. — Огонь горит и разрушает. Но случайно… может быть… Давайте посмотрим! — Опустившись на колени, Пуаро стал проворно разгребать пепел, с величайшей осторожностью перекладывая на каминную решетку какие-то недогоревшие кусочки, и вдруг тихо воскликнул: — Пинцет, Гастингс!
Я быстро подал ему пинцет, и он ловко вытащил из пепла маленький клочок полуобгорелой бумаги.
— Вот, mon ami! — закричал детектив. — Что вы об этом думаете?