— Нет-нет! Тут вы ошибаетесь. В мисс Ховард нет ничего ни слабоумного, ни ненормального. Она прекрасный образец здорового, уравновешенного английского характера. Мисс Ховард — само здравомыслие!
— И все-таки ее ненависть к Алфреду Инглторпу выглядит почти как мания! Я даже предположил, что, возможно, она хотела отравить его, а яд каким-то образом по ошибке достался мисс Инглторп. Хотя совершенно не понимаю, как это могло быть сделано. Вообще все выглядит до крайности нелепо, даже абсурдно.
— Вы правы в одном, Гастингс. Всегда разумно подозревать всех, до тех пор пока вы логично и безусловно не докажете невиновность каждого из них. Скажите, какие, по-вашему, есть возражения против того, что мисс Ховард намеренно отравила миссис Инглторп?
— Мисс Ховард была ей предана! — воскликнул я.
Пуаро раздраженно щелкнул языком.
— Вы рассуждаете как ребенок! Если мисс Ховард была способна отравить старую леди, она могла отлично симулировать преданность! Нет, мы должны искать истину где-то в другом месте. Вы абсолютно правы в вашем предположении, что ненависть мисс Ховард к мистеру Инглторпу слишком неистова, чтобы выглядеть естественной, но вы пришли к абсолютно неверному заключению. Я сделал другие выводы, которые считаю верными, но не будем пока о них говорить. — Минуту помолчав, Пуаро добавил: — По-моему, есть одно непоколебимое возражение против того, что мисс Ховард является убийцей.
— И что же это?
— То, что смерть миссис Инглторп ей не приносит никакой пользы. А убийства без причины не бывает.
Я задумался.
— А не могла миссис Инглторп составить завещание в ее пользу?
Пуаро покачал головой.
— Но ведь вы сами высказали такое предположение мистеру Уэллсу, — удивился я.
Пуаро улыбнулся:
— Это было сделано умышленно, с определенной целью. Я не хотел упоминать имени человека, которое действительно было у меня на уме. Мисс Ховард занимала сходное положение, поэтому я назвал ее.
— И все-таки миссис Инглторп могла бы это сделать. В самом деле, завещание, составленное после полудня в день ее смерти, могло…
Пуаро снова затряс головой, да так энергично, что я замолчал.
— Нет, друг мой! У меня есть маленькая идея по поводу этого завещания. Но я могу сказать вам лишь одно: оно не было в пользу мисс Ховард.
Я принял его заверения, хотя на самом деле не понимал, как он мог быть настолько в этом уверен.
— Ну что же! — вздохнул я. — Таким образом, мы оправдали и мисс Ховард. Вообще-то это ваша вина, что я стал ее подозревать. Я имею в виду то, что вы сказали относительно ее показаний на дознании.
Пуаро выглядел озадаченным:
— Что же я сказал?
— Вы не помните? Это было, когда я назвал ее и Джона Кавендиша единственными вне подозрений.
— О-о!.. Да, в самом деле. — Казалось, он немного сконфузился, но быстро справился с собой. — Между прочим, Гастингс, я хотел бы вас кое о чем попросить.
— Разумеется! О чем же?
— Когда окажетесь наедине с Лоуренсом Кавендишем, пожалуйста, скажите ему следующее: «У меня к вам поручение от Пуаро. Он велел вам передать: „Найдите еще одну кофейную чашку, и вы успокоитесь!“ Ни больше ни меньше.
— «Найдите еще одну кофейную чашку, и вы успокоитесь»? — повторил я, совершенно ничего не понимая.
— Отлично!
— Но что это значит?
— О-о! Попробуйте узнать сами. Все факты вам известны. Просто скажите ему это и послушайте, что он ответит.
— Очень хорошо… но все это невероятно загадочно!
В это время мы въезжали в Тэдминстер, и Пуаро попросил водителя подъехать к дому с вывеской: «Аптекарь. Проводятся анализы».
У аптеки он выскочил из машины, вошел внутрь и через несколько минут вернулся.
— Ну вот, — сообщил Пуаро, — это все, что я должен был сделать.
— А что вы там делали? — спросил я с непритворным интересом.
— Оставил кое-что для анализа.
— Что именно?
— Немного какао, которое взял из кастрюльки в спальне миссис Инглторп.
— Но этот анализ уже делали! — воскликнул я, совершенно озадаченный. — Какао занимался доктор Бауэрштейн, и вы тогда еще посмеялись над возможностью содержания в нем стрихнина.
— Я знаю, что доктор Бауэрштейн уже проводил анализ какао, — спокойно отозвался Пуаро.
— В таком случае зачем же делать еще раз?
— Ну, скажем, это моя прихоть. Мне захотелось повторить анализ. Вот и все!
Больше я не смог вытянуть из него ни слова.
Эти действия Пуаро были для меня загадкой. Я не видел в них никакого смысла. Тем не менее моя вера в Пуаро, которая одно время несколько поблекла и пошатнулась, с момента его триумфального доказательства невиновности Алфреда Инглторпа полностью восстановилась.