Почти аналогичный круг «информаторов» и у Кайзера, и он, как и Г. Смит, с безусловным доверием излагает разного рода побасенки об «ужастях» советской жизни, которыми его охотно снабжали осевшие ныне в Израиле и других странах бывшие граждане СССР да разные опустившиеся и озлобившиеся неудачники.
О характере «знакомых», к примеру Р. Кайзера в Москве, можно судить хотя бы по описанию быта и образа жизни одного такого «информатора», о котором Р. Кайзер пишет буквально следующее: «Я часто бывал в одной двухкомнатной квартире, обычной для московской интеллигенции. Деревянные полы никогда не красились и не натирались воском. За пять лет они приобрели ужасный грязно-серый цвет. Постели в квартире никогда не убирались, беспорядок в комнатах был всеобщий — одежда, игрушки, книги, кассеты для магнитофона валялись повсюду, стекла в окнах были разбиты, стены разрисованы углем, обои ободраны… жизнь протекала главным образом на кухне, маленькой комнате, размером, пожалуй, восемь квадратных футов (то есть 2,4 квадратных метра (?). — А. Б.). Тут же на веревках сушилось белье, карликовая раковина всегда забита грязной посудой… Хозяйка дома вечно ходила в джинсах, не снимая их месяцами. Это было чудное место, в котором было приятно провести вечер»[24].
Ну, как говорится, о вкусах не спорят! Только позвольте сразу же поставить большой знак вопроса на утверждении Кайзера о том, что перед нами «обычное жилье московской интеллигенции». Автор явно путает московскую интеллигенцию с американскими хиппи.
Видимо, не случайно Р. Кайзер оговаривается: «Читателям может показаться, что я умышленно оклеветал СССР в своей книге, что я являюсь еще одним из сторонников «холодной войны», старающимся доказать превосходство западного образа жизни»[25]. Р. Кайзер уверяет, что это не так и сам он вовсе не таков.
Что же, односторонность, тенденциозность в освещении советского образа жизни — явление в западной журналистике не новое, и книги Смита и Кайзера не являются в этом смысле исключением.
Важно отметить признание Р. Кайзера в том, что книга готовилась и писалась по прямому заказу его хозяев. «Я потратил пять лет на подготовку, а затем и на написание книги. С помощью фонда Форда я с женой целый год провел в Колумбийском университете, изучая Россию, прежде чем мы отправились в эту страну. А когда вернулся, то газета «Вашингтон пост» предоставила мне целый год для написания книги»[26].
Известно, что в руководстве так называемых «благотворительных» фондов США альтруистов не держат. И если они выделяют кому-то солидную годовую стипендию да еще и жену зачисляют на «денежное довольствие», значит, знают и верят, что их деньги даром не пропадут.
Итак, перед нами работы, написанные по заказу и финансированные определенной категорией крупного капитала США.
Авторы приехали в СССР с уже сложившейся концепцией о жизни советского общества и с задачей «накопать» побольше фактов, подтверждающих эту концепцию, основанную на стандартных антикоммунистических схемах, кормивших не одно поколение советологов.
На суперобложке книги «Русские» обозначено: «Выводы Г. Смита потрясут благодушие, вызываемое детантом (разрядкой. — А. Б.)».
Видимо, в этом и следует понимать главную задачу книг Смита и Кайзера: потрясти среднего американского обывателя, запугать его и посеять в его душе недоверие и подозрительность к советским людям и Советскому государству.
«Россия — таинственный и мрачный континент… далекий, недоступный пониманию иностранцев, необъяснимый даже для самих русских. Таков миф о России, охотно поддерживаемый самими русскими»[27]. Это написано на первых страницах книги Кайзера, но само суждение принадлежит не ему. Задолго до него о «загадочной» душе русских, о «скрытности» советских людей и их образе жизни много писали предшествующие поколения американских советологов, сочинения которых Р. Кайзер с супругой кропотливо изучали в течение целого года в Русском центре Колумбийского университета на деньги фонда Форда. Р. Кайзер считает, что миф этот «верен лишь отчасти», что его собственный опыт заставляет его сказать о том, что «многое в этом мифе преувеличено»[28].
Г. Смит в своих суждениях более крут и размашист. Он решительно и безапелляционно делит жизнь советского общества на две явно неравные части. Одна часть — это «Россия официальная». А другая — это, мол, повседневная жизнь простого народа, неофициальная, эмоциональная, импульсивная, человечная и… «непредсказуемая».